– Загружаемся!
Загрузились, поехали. Минут сорок плутали среди лесов и полей по всяким второстепенным дорогам, потом остановились около небольшого торгового центра, где водитель купил им три шерстяных пледа, кучу аптекарских товаров, бутылку коньяка, несколько шоколадок, пачку сигарет и упаковку – шесть литровых бутылок – апельсинового сока, и снова отправились в путь. В салоне было тепло, и Лиза отдала свой плед Рощину. Сама она после перевязки большую часть времени дремала, просыпаясь лишь за тем, чтобы сделать пару глотков коньяка, сжевать шоколадку и запить все это апельсиновым соком. Часа через три остановились на каком-то богом забытом пустыре, прилепившемся к бетонному забору, из-за которого выглядывали крыши явно нежилых строений. Здесь пересели в другую машину и ехали в ней еще часа полтора, пока не добрались до места, оказавшегося чем-то вроде хутора, обосновавшегося между лесной опушкой и возделанным полем. Здесь Лизу напоили водкой – немного, но в самый раз – и накормили куриной лапшой. Волевым усилием она съела, сколько могла, и еще немного сверх этого. Согрелась, разомлела от сытости и алкоголя, и ее сразу потянуло в сон. Но Мария сразу заснуть Лизе не дала. Прежде снова обработала рану, сделала пару уколов, заставила принять две капсулы глоберона, оказавшегося местным аналогом гематогена, и выпить стакан красного вина. Вот после этого Лизу засунули под перину и отпустили спать.
Ей снились приятные вещи. В основном война и любовь. Любовью она занималась бог знает с кем, но чаще все-таки с Рощиным и Ниной Аллен, а воевала со всеми без разбору. С англичанами и поляками, киевлянами и шведами, и далее везде. Но вот что любопытно, в своем сне – и это Лиза запомнила с невероятным количеством деталей – она командовала каким-то огромным кораблем-маткой, вернее, авианосной группой из двенадцати вымпелов, в которую авиаматка входила как системообразующий элемент. И еще одна любопытная деталь, обращаясь к ней, окружающие говорили, La seora Almirante!
«Госпожа адмирал? – удивилась она, просыпаясь. – Серьезно? Умереть не встать!»
– Проснулась? – спросил Рощин, едва Лиза открыла глаза.
– А то сам не видишь! – огрызнулась она, все еще находясь в плену Морфея.
– Вижу… Я, кстати, не знал, что ты так хорошо говоришь по-испански.
– По-испански? С чего ты взял?
– Ну, я тут уже пару часов рядом с тобой сижу. Наслушался!
– И о чем я там говорила? – насторожилась Лиза, начиная понимать, что с ней опять произошло какое-то странное чудо.
– Вот не знаю, – пожал плечами полковник. – Я испанский никогда даже не пробовал учить. Но впечатление такое, что ты мне в любви объяснялась.
– Серьезно? – робко улыбнулась Лиза.
– Вполне, – кивнул Рощин. – А в остальное время ты командовала, я думаю. Грозно и… Ну, было похоже на то, как тогда на «Вологде», только по-испански!
* * *В течение дня ее немного познабливало, да еще все время тянуло бок. Но в целом Лиза находила свое состояние удовлетворительным, и это было много лучше того, чего следовало ожидать при пулевом ранении и серьезной потере крови. Могло быть и хуже, но организм Лизы справлялся и не с такими вызовами. На самом деле, будь на ее месте кто-нибудь другой, такая кровопотеря могла стать если не критической, то уж точно нешуточной. И это еще мягко сказано. Однако у Лизы кровь сворачивалась достаточно быстро, поэтому, даже несмотря на разрывы большого количества сосудов, истечь кровью Лиза так и не смогла. Даже приблизиться к опасной черте и то не вышло. И теперь она лежала под периной и приходила в себя. Ела лапшу, которая, как ни странно, так ей и не надоела, пила красное вино, глотала глоберон и снова принималась пить вперемешку то вино, то апельсиновый сок.
Ближе к вечеру Рощина сменила Мария. Эта женщина не уставала удивлять, но все сюрпризы и неожиданности были приятного свойства. Вот и на этот раз Мария пришла, посмотрела на Лизу внимательным взглядом синих, потемневших к вечеру глаз и кивнула, словно отвечая каким-то своим мыслям.
– Выглядишь неплохо, – сказала, присаживаясь рядом.
– Да и чувствую, если честно, не так чтобы плохо, – скривила губы в пессимистической улыбке Лиза.
– Ну, значит, пара глотков коньяка тебя не убьют, – с этими словами Мария достала из кармана куртки фляжку, обтянутую тиснёной кожей, свинтила колпачок и протянула Лизе. – Твое здоровье!
Лиза взяла фляжку и отпила немного, не столько оценивая качество коньяка, сколько прислушиваясь к своим ощущениям. Все было в норме, и на вкус неплохо. Так что, переждав пару мгновений под пытливым взглядом Марии, Лиза сделала еще пару глотков и только после этого вернула фляжку хозяйке. Мария усмехнулась одобрительно и тоже выпила. Потом убрала фляжку в карман и достала сигареты и зажигалку.
– Будешь?
– Ну, легкие у меня вроде бы не пострелены, – пожала плечами Лиза.
От этого движения огнем полыхнула рана, но это было коротко и не смертельно. Лиза переждала приступ боли и закурила.
– Итак? – спросила она, выдохнув сизый табачный дым. – Какие новости?
– Новости дерьмовые, – коротко ответила Мария и тоже закурила. – Понимаешь, этот мой контакт… Ну, тот, кто нам сейчас помогает. Он не из наших, если ты понимаешь, что я имею в виду…
– Понимаю, – подтвердила Лиза.
А чего, спрашивается, тут не понять? Про путешествия между мирами не каждому скажешь, да и не всем следует знать. Вон как полковник Штоберль конспирируется! А ведь мир Себерии – тихая заводь по сравнению с ее СССР или Россией Марии.
– Он не из наших, – с явным сожалением в голосе повторила Мария, – да и в любом случае человек этот находится сейчас не здесь, в смысле не в Латвии и даже не в Литве или Польше, а в Берлине. Далеко и неудобно. Ну, и еще одно. Он помогает мне, потому что мы давно и хорошо знакомы и у нас с ним обоюдовыгодный бизнес, но, если он узнает, что я не просто артдилер, а нечто совсем другое, он может захотеть получить всю кассу разом и для себя.
– Артдилер? – переспросила Лиза, услышав незнакомое слово.
– Я торгую антиквариатом и произведениями искусства, – объяснила Мария. – Иногда крадеными, иногда контрабандой. Сама понимаешь, хороших людей в этом бизнесе нет. Одни акулы.
– А твои люди? – Лиза нарочно отметила интонацией слово «твои», чтобы не создавать двусмысленности.
– Мои люди, Лиза, – Мария Лизу поняла и тоже выделила слово «мои» особой интонацией, – на данный момент нам не помощники. Они далеко и никакими реальными возможностями не располагают. А
