– А что я могла сделать? – Лиля вздернула подбородок. – Я перестала играть, открылась ему, показала себя настоящую.

– Настоящую, да не очень. Где же твоя честность? Искренность где? Али забыла про эти качества? Эх ты, дуреха. Мужика не юбкой приваживать надо, а сердцем.

Лиля хотела ответить. Что-нибудь резкое, оправдывающее ее целиком и полностью, а потом вдруг поняла, что слов-то и нет…

– Он на тебя сейчас смотрит как в первый раз, словно только увидел, заново открывает, а ты что творишь? Вновь ложью обернулась, как коконом, и прыгаешь вокруг. И снять нельзя, и ходить боязно. – Блай сел на скамеечку и похлопал ладонью рядом. – Иди сюда, в ногах правды нет. Ты, девочка, прежде чем сделать что-то или сказать, вопрос задавай: а как ему от этого будет, хорошо ли? Если увидишь и для жениха благо – хорошо, а если только для себя… Тебе оно надо?

– Он меня выгонит, – настойчиво повторила Лиля.

– Выгонит. Разумеется, выгонит, если лгать на каждом шагу будешь. А если сама придешь да правду расскажешь, то пожурит немного, и все. Он же не чудовище, чтобы невестами питаться! – Блай рассмеялся. – Подумай над моими словами, как следует подумай.

Обе луны по-хозяйски расположились на темно-фиолетовом небосклоне, время от времени подмигивая друг другу жемчужным глазом, отчего Лиле казалось, что даже они согласны с горбуном. Предательницы.

– В любом случае поздно говорить о правде, – заявила она. – Уверена, именно сейчас Риккон узнает обо всем от старика. Хоть бы и меня выслушал, не сразу выгнал. Как думаете, есть шанс оправдаться?

– А это ты у него сама спроси. – Блай покосился в сторону дома. – Вон карета Кольбера отъехала, а лорд нас с тобой высматривает. Ну что ж, девочка, иди. Да только думай, прежде чем говорить что-то, и про честность помни, поняла?

– Поняла.

– Ну что ж, удачи.

– Спасибо. Она мне понадобится.

Лиля медленно поднялась и, не обращая внимания на отчаянно рвущееся наружу сердце, направилась к жениху.

– Уехал? – спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Уехал, – ответил Риккон и почему-то усмехнулся.

Но совсем не злобно, а как-то предвкушающе и весело.

– И что он тебе сказал?

Лиля приготовилась к провалу, но вдруг услышала то, чего совсем не ожидала:

– Он уговаривал меня поторопиться со свадьбой. Похоже, ты ему очень понравилась.

Глава 21

– Отвратительно. Совершенно отвратительно! – Блай выплеснул вино прямо в окно. – Неужели никто не может купить что-нибудь нормальное? В северных землях, говорят, отличное вино. Но нет, нужно обязательно взять эту гадость! А все почему? Да потому, что лень! Лень провести в пути лишние два дня. Что за люди? Лиля, ты меня вообще слушаешь?

– А? Да… Да, слушаю, – пробормотала Лиля, задумчиво глядя в пол.

– Не слушаешь, – покачал головой горбун. – Не слушаешь, девочка. Ну и правильно, что не слушаешь. Иногда надо молча посидеть, подумать, а не со старым дураком разговоры вести.

– И вовсе вы не старый.

– Хе, что не надо, ты слышишь.

Лиля улыбнулась, но ничего больше не ответила, а Блай не стал настаивать на задушевных беседах.

Странная штука жизнь. Вот живешь себе, живешь, веришь в какие-то идеалы, а потом – бац! – и все летит в тартарары, не оставляя даже лазейки в прежнее существование. Вот именно на таком рубеже оказалась Лиля. Назад ступить нельзя – бессмысленно, а вперед – страшно. И эта глупая неуверенность насквозь пронизывала мозг, буквально вырывая из общей смуты правильные мысли. Умом-то понимала, что давно следовало признаться. И Матильда про это твердила, и Блай. Понимала, но ничего не делала.

– Чего ты боишься? – Горбун отошел от окна и сел рядом.

– Не знаю. Многого.

– Например?

– Что осудит, не поймет, не примет. Выгонит, не даст даже шанса объясниться.

Блай вздохнул:

– Конечно, осудит. Конечно, не поймет, по крайней мере, не сразу. Но знаешь, что самое страшное, девонька? Чем дальше, тем больше ты вязнешь в этом болоте. Давно бы все сказала, а там… будь как будет!

– Вам легко говорить.

– Легко? Ну, наверное, да, легко. Но не я сию кашу заваривал, не мне и расхлебывать.

Черт! Вот вроде бы такое простое и обычное действо – пойти и рассказать правду. Взрослые люди должны нести ответственность за собственные поступки, тем более за поступки, совершенные в отношении близкого человека.

Лиля закусила губу. Вот интересно, а когда Риккон стал так близок? Не тогда ли, когда катались на лошадях и попали под дождь? Не тогда ли, когда танцевали на маскараде? А может быть, тогда, когда сидели вместе в библиотеке и обсуждали полнейшую глупость, но при этом чувствовали себя так легко, естественно и непринужденно?

Эх, ладно, прав Блай, нельзя оттягивать неизбежное.

– Где он? – тихонько спросила Лиля.

– Лорд? В библиотеке, где же еще.

Риккон почему-то расположился не на диване, а в любимом Лилином кресле. И это смотрелось так необычно, что девушка замерла в дверях, пристально всматриваясь в знакомый профиль.

Он поднял голову и улыбнулся:

– Ты чего не спишь? Ночь уже.

– Не спится.

– И мне. – Риккон встал, освобождая место. – Присаживайся.

– Нет-нет, сиди. Я и на диване расположусь, тем более там удобнее.

Вранье. На диване сидеть Лиле абсолютно не нравилось, освещение хуже, от камина далеко, и нет таких удобных подлокотников с двух сторон. Но и сгонять Риккона показалось неправильным. Сидел человек, читал, а тут пришла невеста и заняла лучшее место. Очередная глупость.

Но Риккон все же пересел и, потянув девушку за собой, усадил рядом.

– Господин Кольбер вел себя сегодня очень странно. – Лорд откинулся на спинку и чуть прищурился.

– Правда? Не заметила.

– Ты и не могла заметить, ты же с ним не встречалась до этого ни разу. Так ведь?

– Д-да… То есть нет… О боги…

Но Риккон не слушал Лилиного бормотания. Он почему-то хмурился и задумчиво постукивал пальцами по колену.

– А самое необычное – что он попросил руки твоей камеристки для своего лакея. Вот этого я совсем не ожидал. Какое ему дело до слуг?

– Чьей руки попросил? – Лиля решила, что она ослышалась.

– Твоей камеристки. Матильды.

– Зачем?

– Я откуда знаю? Ты чего нервничаешь? Радоваться нужно, будущее твоей подопечной устроено. Лучше быть замужем за достойным человеком, чем просидеть всю жизнь в девах. А Кольбер уверил, что его лакей весьма достоин.

Лиля ошарашенно замотала головой:

– Нет, нет и нет! Что за глупости? Какой лакей? Зачем лакей? Все должно быть не так.

– А почему, собственно говоря, нет? – Риккон приподнял бровь. – Ты не хочешь счастья для камеристки?

– Почему не хочу? Хочу, но не такого!

Риккон рассмеялся:

– Ты вспомнила, что было на маскараде? Забудь. Советник императора никогда не позволит себе жениться на простолюдинке. Даже не думай. Лакей для Матильды – прекрасная партия. А бал… Ну потанцевали, провели время. И все, Лиля, и все.

– Он же готов был жениться на моей сестрице, а Матильда не в пример достойнее и умнее, – обиженно возразила она.

– Артелия – высокородная леди, а Матильда – камеристка.

– Не все ли ему равно? Если женщина нравится, разве обязательно обращать внимание на всякую чушь?

Лиля сама не понимала, почему ее так покоробили слова Риккона. Не потому ли, что их ситуация была аналогичной? Женится ли лорд на девушке без роду и племени, когда узнает