словно листья на ветру, но дикая тьма внутри нее не уходила. Напротив, она забилась еще сильнее, требуя, чтобы Королева нашла другого предателя, требуя новой крови. Келси с трудом отогнала ее, чувствуя, что это слишком соблазнительная вещь, требовавшая вдумчивого контроля. Она поглядела на труп под ногами, на грязный отпечаток ее сапога у него на шее. Тьма внутри побледнела до белого тумана, потом исчезла.

– За Королеву! – выкрикнул женский голос.

– За Королеву!

Подняв взгляд, Келси увидела кружки, тут и там возносящиеся над толпой. Люди заранее подготовились отметить событие. Она дала толпе то, чего та хотела, в чем нуждалась… и все же Келси охватили сомнения, а в животе зрело щекочущее чувство беспокойства.

«Кто все это сделал? Королева пик? Или я?

Булава вложил кубок ей в руку, и тут Келси осознала, что вино было обязательным ритуалом. Она подняла чашу, салютуя толпе, судорожно размышляя, нужны ли тут какие-то особенные слова, которых от нее могут ждать. Нет: она – Королева. Она может придумать новую речь, ввести свой собственный обычай, и они затмят все, что было прежде.

– Да здравствует мой народ! – покричала она. – Да здравствует Тирлинг!

Толпа проревела последние слова вместе с нею, потом осушила кружки. Отхлебнув из своего кубка, Келси обнаружила, что Булава, подготовившийся заранее, был не дурак: жидкость в чаше оказалась простой водой. Однако приятной на вкус, так что Келси выпила до дна. Обернувшись отдать ему кубок, она увидела, что Булава по-прежнему сжимает в руке петлю. Как бы он ни старался сделать лицо непроницаемым, Келси почувствовала неодобрение.

– Что, Лазарь?

– Вы изменились, госпожа. Никогда бы не подумал, что увижу вас склоняющейся перед волей взбесившейся толпы.

Келси покраснела. Осознание, что Булава все так же мог заставить ее почувствовать себя пристыженной одним язвительным замечанием, удовольствия ей не доставило.

– Я ни перед кем не склоняюсь.

– Охотно верю.

Булава отвернулся, но Келси схватила его за руку, отчаянно нуждаясь в том, чтобы он понял.

– Я не изменилась, Лазарь. Я повзрослела, вот и все. Но это все та же я.

– Нет, госпожа. – Булава вздохнул, и его вздох пронесся по Келси дуновением рока на ледяных крыльях. – Уговаривайте себя, как хотите, но вы – не та девочка, которую мы забрали из коттеджа. Вы стали кем-то другим.

Глава 10

Отец Тайлер

Мы всегда думаем, будто знаем, что означает мужество. Мы говорим: если бы мне бросили вызов, я бы на него ответил, я бы не колебался. Но вот момент настал, и мы понимаем: истинное мужество требует совсем иного, чем то, что мы воображали в то давнее ясное утро, когда чувствовали себя смельчаками.

Собрание проповедей отца Тайлера,из архивов Арвата

Арватская лестница была высечена из твердого камня, обесцвеченного белого камня, добытого в горах примерно в Конце Перехода. Но каждый шаг Тайлера становился более осторожным. Его мучили неразумные опасения, что каменные ступеньки заскрипят под ногами. Тайлер поднимался медленно, волоча за собой сломанную ногу. Иногда мимо проходили братья, спускавшиеся по лестнице, награждая его лишь поверхностным взглядом, прежде чем двинуться дальше. Положение Тайлера в качестве священника Цитадели придавало правдоподобности версии, что его могли пригласить в личные покои святого отца так поздно ночью. Но Тайлеру приходилось считать лестничные пролеты, чтобы понимать, где он. Он никогда не забирался в Арвате так высоко. И не знал, суждено ли ему спуститься.

Добравшись до девятого этажа, он шмыгнул с лестницы, прячась в нише в коридоре. От пышности обстановки у Тайлера закружилась голова, убранство этого этажа очень отличалось от простых каменных стен и домотканых ковров, украшающих комнаты братьев внизу. Золото и серебро блестели в свете факелов: подсвечники, столы, скульптуры. Полы кадарского мрамора. Стены, задрапированные красным и пурпурным бархатом.

Коридор тянулся, возможно, добрые пятьдесят футов, прежде чем повернуть налево, к личным покоям святого отца. В пределах видимости никого не наблюдалось, но Тайлер знал, что за углом он, несомненно, обнаружит стражников и прислужников, по крайней мере, нескольких, возле столь важной двери. Только-только пробило два часа ночи. Если Тайлеру повезло, святой отец спит, но надеяться, что стражники и прислужники заняты тем же самым, было бы глупо. Даже если он шел на цыпочках, ботинки Тайлера издавали шарканье, кажущееся оглушительным в похожем на пещеру коридоре.

«Я схвачу свои книги и уйду», – повторил он про себя. Всего десять книг: Тайлер уже выбрал их, так что у него не было соблазна превышать свои возможности. Ему нравилось историческое значение числа 10, соразмерное Переходу. Книги были одним из немногих предметов личного пользования, которые Уильям Тир позволил взять своим людям, десять на каждого. Если кто-то пытался протащить что-то еще, его оставляли на берегу. Это была только догадка, один из тысячи крошечных фрагментов сведений о Переходе, которые Тайлер собирал всю свою жизнь. Но он не забыл ни одного.

«Если я это переживу, – решил Тайлер, – то напишу первую историю Перехода. Сам переплету ее и предоставлю Королеве для печати».

Великая мечта, о которой приятно говорить самому себе. Но пока амбициозные планы Королевы построить печатный станок оканчивались ничем. Никто в Тирлинге не имел ни малейшего представления о том, с чего начинается строительство подобных механизмов. Средств широкого распространения письменного слова просто не было.

Будут.

Тайлер моргнул. Голос звучал неумолимо. Он верил ему.

Заглянув за угол, он увидел, что страх сделал его чрезмерно осторожным. У дверей святого отца стояли только двое мужчин, прислужники, а не вооруженные до зубов стражники, сопровождавшие святого отца, когда он покидал безопасный Арват. Будь брат Мэтью по-прежнему правой рукой святого отца, это было бы намного труднее, но брата Мэтью казнили в минувшее воскресенье. И эти двое у двери казались молодыми и мягкотелыми, и, возможно, еще не заслужившими доверия святого отца. Когда он подошел, они сонно на него воззрились.

– Добрый вечер, братья. Я должен поговорить с Его Святейшеством.

Прислужники обменялись нервными взглядами. Один из них, парень чуть за двадцать с чудовищным прикусом, ответил:

– Его Святейшество не принимает посетителей этим вечером.

– Святой отец велел мне незамедлительно явиться к нему с этой новостью.

Они снова недоуменно посмотрели друг на друга. В этом заключалось еще одно заметное отличие между Андерсом и старым святым отцом, который никогда не позволял своим людям представлять его миру, пока те не станут столь же компетентными, как он.

– Это точно не может подождать до утра? – спросил второй юнец. Он был даже моложе первого: его лицо еще усеивали скопления прыщей.

– Не может, – твердо ответил Тайлер. – Новость чрезвычайно важная.

Прислужники отвернулись от него и, сгорбившись, принялись совещаться. Несмотря на беспокойство, отец Тайлер удивился, услышав, что они играют в «Камень, ножницы, бумагу», чтобы решить, кто пойдет внутрь. После трех попыток юноша с неправильным прикусом проиграл и, побледнев, скользнул через