Лили отпрянула. Они с Мишель никогда не были близкими подругами, но всегда ладили… но теперь Лили поняла, как мало это значило.

– Марк постоянно смеется над вами, Грегом и его пустой духовкой. Но зато на тебе никогда не повиснут четверо орущих засранцев, а?

Лили попятилась, увидев, как обычно красивое лицо Мишель исказилось ненавистью и… завистью? Да, так и есть. Но она почувствовала, как в ней закипает гнев. Картина, описанная Мишель, была стереотипом бедной женщины, нарожавшей слишком много детей. Лили видела таких на государственных плакатах, когда в Конгрессе продвигали какой-нибудь социальный законопроект. Но у Мишель на троих детей было две няни, а некоторые из ее подруг заводили по три, а то и по четыре няни. Она исполняла материнские обязанности максимум по часу в день. Мишель достала пузырек с таблетками и с легкостью проглотила две. Цифровой уборщик уже закончил, и теперь раковина сверкала первозданной чистотой. Мишель плеснула на лицо немного воды и вытерлась полотенцем.

– Пора возвращаться.

Когда они сели за стол, Кит наклонился и спросил Лили:

– Ты в порядке?

Лили кивнула, натягивая на лицо приятную улыбку. Остаток трапезы она старалась не пялиться на Мишель, но ничего не могла с собой поделать. Все ли ее подруги на самом деле несчастны? Сара исчерпывающе ответила на этот вопрос. Быть может, счастлива Джесса? Ее муж, Пол, казался вполне приличным парнем, когда не пил. Кристин? Лили не знала. Глаза Кристин постоянно остекленело блестели, то ли от наркотиков, то ли от религиозного рвения: Кристин была главой Женского Библейского Кружка в их церкви. Лили никогда не доверяла ни одной своей подруге, но думала, что знала их.

За обедом Лили пыталась поговорить с Китом, который спрашивал ее о матери и планах на остаток лета. Но теперь Грег тоже пялился на Кита тем же прищуренным, подозрительным взглядом. Генри, их пес, который не любил ни с кем делиться своими изжеванными игрушками, бывало тоже так смотрел. Вот оно: Лили больше не принадлежала себе. Она была куклой, которую Грег купил, заплатив полную стоимость.

«Есть способы это обойти», – прошептала Мэдди, ничуть не смягчая беспокойства Лили. Клиника доктора Дэвиса – одно дело, но найти врача, который сделает аборт… это совершенно иной уровень противозаконности. Вдруг она вспомнила женщину на поздних сроках, которую видела в клинике, ту, что залила кровью все кресло. А что, если доктор Дэвис тоже делает аборты? Лили никогда не слышала об этом, но, конечно, откуда ей было слышать. О таком никто никому не рассказывает.

Грег остался в клубе поиграть в гольф с Марком и несколькими их друзьями, так что Лили отправилась домой одна, радуясь тихой пустоте заднего сиденья. Когда Фил высадил ее, она приготовила Дориан бульон и отнесла в детскую вместе с бутылкой воды. Она переживала, что кормит Дориан только куриным и мясным бульоном, но даже если той надоело меню, она ничего не сказала. Войдя в детскую, Лили обнаружила Дориан на полу, делающую растяжку. Ее рубашка намокла от пота. Должно быть, ей стало лучше, раз она могла дотянуться до пальцев ног, но девушка по-прежнему выглядела очень бледной.

– Швы не разойдутся? – поинтересовалась Лили.

– Неважно, – хмыкнула Дориан. Она заплела светлые волосы в неаккуратные косички, став еще больше похожей на Мэдди. – Не могу позволить себе залеживаться.

– Уверена, он предпочел бы, чтобы ты сперва выздоровела. – Из уважения к Дориан Лили не произносила имени Тира вслух. Но задумалась: неужели англичанин действительно так требователен и ожидал, что Дориан оправится через два дня после того, как в нее выстрелили? Или она сама себя подстегивала?

– Классная детская, – заметила Дориан. – Но я не вижу здесь ни одного ребенка.

Нервный смешок сорвался с губ Лили.

– Я не хочу детей.

– Я тоже.

– Нет, я имею в виду, что, возможно, хочу их. Но не здесь. – Она неопределенно махнула рукой. – Не так. Я принимаю таблетки.

Она надеялась удивить Дориан, может, произвести на нее впечатление, но Дориан лишь кивнула и продолжила растягиваться.

– А ты была замужем?

– Нет, конечно. Я лесби.

Лили слегка шокированно отпрянула.

– Ты занимаешься сексом с женщинами?

– Ну да.

Беззаботность, с которой Дориан призналась в этом, ошеломила Лили. Открыто признаться незнакомому человеку в преступлении, особенно таком тяжком, как гомосексуализм… это казалось настоящей свободой. Указав на шрам на плече Дориан, она спросила:

– Это от бирки?

– Ага. Первое, что мы сделали, – удалили этого маленького ублюдка.

– Как?

– Не могу сказать, – ответила Дориан, запыхавшись, дотягиваясь до пальцев ног. – Слишком ценная информация, если тебя когда-нибудь арестуют.

– Я не расскажу.

Дориан мрачно улыбнулась.

– Там все, в конце концов, рассказывают.

– Я надежная.

– Тогда доверь мне секрет. Где ты хранишь таблетки?

Лили показала Дориан незакрепленную плитку в углу с кучей контрабанды за нею.

– Хорошо, отлично замаскировано. И сколько у тебя тайников?

– Только этот.

– А вот это плохо. Тайников всегда должно быть больше одного.

– Я больше нигде не могу прятать. Грег найдет. Он устраивает проверки. Но никогда не заходит сюда.

– Джонатан говорит, что ты подправила записи камер наблюдения. – Дориан посмотрела на нее с откровенным восхищением. – Где леди-за-стеной научилась такому?

– У моей сестры. Она была хорошим компьютерщиком.

– Я бы все равно сделала еще один тайник. Одного всегда мало.

– А сколько у тебя?

– Когда я была ребенком, – десятки. Но сейчас ни одного. – Дориан поднялась и потянулась за миской с бульоном. – В Лучшем мире мы не должны ничего скрывать.

– Я не понимаю. Этот Лучший мир библейский? Ангелы спустятся с небес и очистят землю?

– Нет, конечно! – рассмеявшись, ответила Дориан. – В Лучшем мире никому не понадобится религия.

– Не понимаю, – повторила Лили.

– А зачем тебе понимать? Лучший мир не для таких, как ты.

Лили отшатнулась, как будто от удара. Дориан не заметила: она ела бульон, глядя через стеклянные двери во двор. Она ждала, теперь поняла Лили, ждала, когда англичанин придет и заберет ее. Какая-то ее часть уже ушла.

Лили вышла из детской, аккуратно закрыв за собой дверь, и спустилась вниз. Это все ерунда, убеждала она себя. Тир и его люди, вероятно, сумасшедшие, все поголовно. Но все же она чувствовала, словно они ее бросили.

Придя в себя, Келси услышала гром. Подняв взгляд, обнаружила блаженный уют книжных полок Карлин, длинные ряды томов, каждый – на своем месте. Она протянула руку, чтобы коснуться книг, но потом печаль Лили, эхом отозвавшаяся в голове, потащила ее назад через столетия.

«Почему я это вижу? Почему должна страдать вместе с ней, когда ее история уже завершена?»

Снова грянул гром, вместе с ним исчезло последнее воспоминание о Лили, и Келси насторожилась. Не гром, но множество ног двигались по коридору. Келси отвернулась от книг и обнаружила, что Пэн стоит прямо за ней, внимательно прислушиваясь. Он казался таким серьезным,