– Почему?

– Она была красавицей, моя Элли. Такие долго не выдерживают.

Келси поморщилась, но продолжила:

– Ваша Элли была красивой и слабой, Жавель? Или красивой и жесткой?

– Гораздо жестче, чем я, госпожа, хотя это ни о чем не говорит.

– И вы думаете, что она не продержалась бы шесть лет в мортийском Доме открытых дверей?

Жавель поднял взгляд, и Келси обрадовалась, увидев в его глазах намек на гнев.

– Госпожа, зачем вы мне это говорите? Хотите сделать еще хуже?

– Хочу узнать, есть вам еще до кого-нибудь дело. Как вы думаете, понравилось бы вашей жене увидеть вас здесь таким?

– Это касается только ее и меня. – Жавель огляделся, казалось, впервые заметив Корина. – Вы сказали, что я могу уйти.

– Так и есть. Дверь позади вас.

Жавель повернулся и пошел прочь. Келси почувствовала, как взвился стоящий рядом Булава, но, к его чести, хранил полное молчание.

– Чем займетесь, Жавель? – окликнула она его.

– Засяду в ближайшем пабе.

– Ваша жена хотела бы этого?

– Она мертва.

– Вы этого не знаете.

Жавель не остановился.

– Не хотите удостовериться?

Он остановился, возможно, в десяти футах от двери.

– Я положила лотерее конец, Жавель. – Келси продолжила, сверля его спину взглядом, мысленно приказывая ему стоять смирно. – Пока я у власти, ни одна партия дани не покинет эту страну. Но это не исправляет ошибки прошлого, тирцы уже в Мортмине. Что мне делать с ними, со всеми этими рабами? Ответ очевиден: я должна их забрать.

Жавель остался на месте, но Келси заметила, как его плечи непроизвольно вздрогнули.

– Лазарь считает, что у меня и без этого полно забот, – продолжила она, кивнув на Булаву, – и он прав. Мой народ голоден и необразован. У нас нет настоящей медицины. На восточной границе стоит армия, готовая превратить нас в пыль. Это насущные проблемы, поэтому пока я позволяю остальным подождать. Но здесь мы с Лазарем немного расходимся. Он считает, что важнее избежать ошибок в будущем, чем исправлять ошибки прошлого.

– Так и есть, госпожа, – пробормотал Булава, и Келси бросила ему быструю страдальческую усмешку. Хотела бы она, чтобы отец Тайлер по-прежнему был здесь: он бы понял. Но тот уже вернулся в Арват.

– У Лазаря благие намерения, но он ошибается. Ошибки прошлого не менее значимы, просто их труднее исправить. И чем дольше не замечать их за более насущными заботами, тем больше вреда они принесут, когда начнут создавать проблемы в будущем. И это возвращает нас к вашей Элли.

Жавель обернулся, и Келси увидела, что его глаза мокры.

– Давайте предположим, чисто гипотетически, что ваша жена жива, Жавель. Предположим, что в Мортмине с ней случилось самое страшное, самые ужасные вещи, которые вы можете вообразить. Вы по-прежнему хотите, чтобы она вернулась?

– Конечно, хочу! – выплюнул Жавель. – Думаете, легко было наблюдать, как ее заталкивают в клетку? Я бы что угодно отдал, чтобы это изменить!

– Вы не можете это изменить. И поскольку не можете, спрашиваю еще раз: вы по-прежнему хотите, чтобы она вернулась?

– Хочу.

– Тогда вот мое предложение. Вы отправитесь в Мортмин с двумя моими стражниками. Я вооружу вас и снабжу деньгами. И если вы сможете вытащить вашу Элли, я буду знать, что это возможно.

Жавель моргнул, на его лице отразилось сомнение.

– Я не особо хороший боец, Ваше Величество. И даже не говорю по-мортийски.

– И ты пьян, – заметил Дайер от стены.

– Заткнись, Дайер! – огрызнулась Келси, думая о Барти, который, как она теперь подозревала, был алкоголиком. Способа узнать наверняка не существовало, но по всему ее детству были разбросаны тысячи крохотных намеков. – Ваше пьянство, Жавель, не моя забота. Я хочу, чтобы кто-нибудь отважился на это предприятие.

– Я хочу только, чтобы моя Элли вернулась.

– Это все, о чем я вас прошу.

– Я пойду, – глаза Жавеля заблестели… теперь, по крайней мере, у него появилась какая-то цель. – Не знаю, что из этого получится, но я пойду.

– Хорошо. Посвятите несколько дней себе, приведите дела в порядок. Лазарь будет на связи.

Лицо Жавеля вытянулось: он явно собрался выдвигаться прямо сейчас. Булава шагнул вперед, прорычав:

– Сделай себе одолжение, Страж Ворот, и держись подальше от пабов. Предстоит непростая работенка, даже на трезвую голову.

– Это я могу.

– Хорошо. Девин, проводи его к Воротам.

Вслед за стражником Жавель вышел за дверь нетвердой походкой, словно не зная, куда он идет.

– Вы сошли с ума, госпожа, – пробормотал Булава. – Эту работенку можно провалить столькими разными способами… Я даже перечислить их не берусь. И вы хотите отправить двух моих лучших людей вместе с этим ослом.

– Когда затея проваливается, ее называют сумасшедшей, Лазарь. Но если все получается, ее называют гениальной, и гением будешь ты, потому что я передаю операцию в твои руки. И больше не хочу ничего знать об этом.

– Спасибо, Господи, за маленькие удачи.

Келси улыбнулась, но когда двери закрылись, резко крикнула:

– Дайер!

Он вышел вперед.

– Дайер, ты, конечно, не дашь мне умереть со скуки. Но все же научись, когда надо, держать рот на замке.

– Прошу прошения, Ваше Величество.

– Ты ведь сносно говоришь по-мортийски?

Дайер моргнул.

– Да, госпожа. У меня не самый лучший выговор, но говорю я бегло. А что?

Келси бросила взгляд на Булаву, который еле заметно ей кивнул. Дайер поизучал их пару мгновений, а потом застонал.

– Ох, госпожа, только не говорите мне.

– Ты идешь, мой друг, – оборвал Булава. – Ты и Гален.

Дайер посмотрел на Келси, и она с удивлением разглядела в его глазах неподдельную боль.

– Меня наказывают, госпожа?

– Конечно, нет. Это важная работа.

– Умыкнуть одну-единственную рабыню из Мортмина?

– Мысли шире, придурок, – проворчал Булава. – Это я отправляю тебя туда. Ты, правда, считаешь, что у тебя будет всего одна задача?

На этот раз моргнула Келси, но быстро пришла в себя. Если она сама смотрит в будущее, неудивительно, что Булава делает то же самое.

Восстание мортийцев тоже было делом его рук. Для Булавы это стало любимым проектом, которым он занимался в свое ограниченное свободное время. Под его руководством Корона уже отправила повстанцам в Сите-Марше несколько партий припасов.

– Прошу прощения, Ваше Величество, – сказал Дайер.

– Принято, – Келси посмотрела на часы. – Ужинать еще не пора?

– Милла говорит, через полчаса, Ваше Величество! – крикнули из двери кухни.

– Позови меня, когда будет готово, – поднимаясь с трона, попросила Келси Булаву. – Вы меня сегодня измотали.

В своих покоях она нашла портрет, который подняли из галереи, теперь прислоненный к стене рядом с камином. Келси уставилась на него долгим взглядом, потом повернулась к Пэну.

– Уходи.

– Госпожа…

– Что?

Пэн заломил руки.

– Так не может продолжаться вечно. Мы должны забыть, что произошло.

– Я уже забыла!

– Не забыли, – тихо проговорил Пэн, но Келси услышала низкий гул гнева в его голосе.

– Я дала слабину, этого больше не повторится.

– Я королевский стражник, госпожа. Вы должны это понять.

– Я понимаю, что ты такой же, как и любой другой мужчина в мире. Убирайся.

Пэн втянул воздух сквозь губы, и Келси обрадовалась, на мгновение увидев неподдельную боль в