Реальной цели судебного разбирательства не было, но все же Келси чувствовала, что она должна быть.

Булава просто хотел, чтобы Торн поплатился жизнью. Его так ненавидели, что никто бы не возражал против быстрой расправы, особенно если Келси разрешит публичную казнь. Она видела крупицу мудрости в совете Булавы: такой шаг мог обеспечить ее трон поддержкой любого, кто когда-либо наблюдал, как любимого человека заталкивают в клетку. В эти дни даже Арват не протестовал против смертной казни, да и сама Келси ничего не имела против. Но что-то в ней требовало суда, даже показательного, чего-то, что бы узаконило казнь. Правда, юридический прецедент для внесудебных казней существовал: если верить фольклору отца Тайлера, Уильям Тир практиковал их, а одну даже привел в исполнение лично.

«И я тоже», – вдруг холодно подумала Келси. Она снова увидела перед глазами кровь, густую и теплую, бьющую по правой руке и капающую с предплечья. Весь мир считал, что Мерн пал жертвой Битвы при Аргосе. Булава способствовал распространению этого слуха, но Кесли и остальные стражники знали правду, и пусть она пыталась выбросить это из головы, перед глазами так и вставала ее рука с ножом, омытая кровью. Учинить суд над Торном казалось чрезвычайно важно.

– Прикройте глаза, госпожа.

Келси заслонила глаза рукой, когда впереди во тьме расцвел дневной свет. Она прошла через одну из потайных дверей Булавы и оказалась в длинной узкой комнате с высоким потолком. Свет лился из окон в дальней стене. Выглянув в окно, Келси поняла, что они в самой западной части Цитадели. Снаружи сперва показались очертания города, а потом коричневый фон гор Клэйтона.

– Вот и пришли, Ваше Величество! – из дальнего конца коридора объявил отец Тайлер.

Келси повернулась и обнаружила, что стена, через которую они только что прошли, увешана портретами. Они висели по обе стороны по всей длине галереи. Отец Тайлер подошел к самому дальнему портрету и положил руку на основание рамы, где помещалась деревянная дощечка с гравировкой. На портрете Келси увидела того же человека, что и в видении: высокого, сурового мужчину с деловыми чертами лица, с коротко подстриженными светлыми волосами… Ее сердце заколотилось. Конечно, она знала, что ее видения настоящие, но все-таки получить неоспоримые доказательства оказалось огромным облегчением.

– Уильям Тир, – объявил отец Тайлер, вставляя свой факел в пустой кронштейн на стене. Солнце светило так ярко, что необходимость в огне отпала. – Табличка говорит, что портрет написали через пять лет после Перехода.

Келси подошла ближе, глядя на первого Короля Тира. Тот стоял перед камином, но не таким большим, как в Цитадели. Он больше напоминал камин в коттедже, где она выросла. Даже художник не смог скрыть досады Тира из-за того, что пришлось стоять на одном месте: выражение его лица выдавало крайнее нетерпение. Должно быть, идея написать портрет принадлежала не ему.

На заднем плане Келси разглядела полку с книгами, но на поверхности портрета скопился такой толстый слой пыли, и она не смогла разобрать ни одного названия.

– Попроси слугу из Цитадели навести здесь порядок, – сказала она Булаве. – Наверняка у них найдется время.

Булава кивнул, и Келси перешла к следующему портрету: молодой светловолосый мужчина чуть за двадцать. Он был красив, но даже сквозь слои пыли Келси разглядела застилающее глаза беспокойство. Она провела пальцами по раме, ища табличку, и обнаружила, что она тоже покрыта грязью. Она потерла ее большим пальцем, обтирая грязную руку об юбку, и наклонилась, чтобы прочитать гравировку.

– Джонатан Тир.

– Джонатан Добрый, – пробормотал стоящий рядом отец Тайлер.

На груди Джонатана Тира Келси заметила сапфир, один из тех, что висел на ее цепочке. Она быстро обернулась к портрету Уильяма Тира. На нем не было никаких украшений, во всяком случае, на виду. Между портретами Уильяма и Джонатана было много места, и Келси задумалась, не висел ли там когда-либо еще один портрет.

– Кто был матерью Джонатана Тира?

Отец Тайлер покачал головой.

– Этого я не знаю, Ваше величество. У Уильяма Тира не было королевы: легенда гласит, что он не верил в брак. Но нет никаких сомнений, что Джонатан Добрый – его сын. Сходство очевидно.

– Как вы думаете, что беспокоит Джонатана?

– Возможно, надвигающаяся смерть, госпожа, – ответил стоящий за ней Корин. – Джонатану было двадцать, когда его убили. Этот портрет не могли написать раньше, чем за пару лет до этого.

– Кто его убил?

– Никто не знает, но убийцы прошли через Стражу Тира. Худший момент в нашей истории, что…

Корин вдруг запнулся, и Келси поняла, что он подумал о Мерне. Барти сказал про убийство Тира то же самое: Стража подвела. Не желая мучить Корина, Келси проглотила все остальные вопросы о Джонатане Тире и перешла к следующему портрету: женщина с невинным выражением лица. Ее прекрасные рыжевато-коричневые волосы струились по плечам, словно река, падая на спину длинным серпантином. Она блаженно улыбалась с холста. Келси посмотрела на табличку с гравировкой: «Кейтлин Тир». Жена Джонатана Тира. После убийства мужа Кейтлин Тир поймали и убили. Хотя женщина на портрете была давно мертва, у Келси заныло сердце. Женщина выглядела так, словно не могла вынести даже мысль о зле, не то что терпеть само зло.

Увидев следующий портрет, Келси втянула воздух. Этого человека Келси узнала бы где угодно: он стоял у ее камина две недели назад, самый красивый мужчина в мире. Он сидел на троне Тира – искусная резная спинка была неповторима, – улыбаясь легкой улыбкой политика. Но его янтарные глаза были холодными и благодаря хитрому трюку художника, казалось, преследовали Келси, куда бы она ни двинулась. Она осторожно провела по краю рамы, но ничего не обнаружила, только странный шрам, подтверждающий, что табличку, если оная существовала, давно оторвали. Она удивилась присутствию красавца в галерее королевских особ Тира, но ничего не сказала.

– Хорош чертяка, – заметил Булава. – Однако я понятия не имею, кто это. Отец?

Отец Тайлер покачал головой.

– Он не похож ни на одного монарха Рэйли, о которых я слышал. Необыкновенно хорош собой: может, был фаворитом одной из Королев Рэйли. Некоторые из них так никогда и не вышли замуж, но умудрились произвести наследников. Они были охочи до красивых мужчин.

Келси выбрала очень неудачный момент, чтобы посмотреть на Пэна, и обнаружила, что он смотрит на нее. Ночь, когда он отверг ее, зияла между ними, словно огромная пропасть, и Келси предчувствовала, что им никогда больше не быть друзьями. Она хотела ему что-нибудь сказать, но рядом было слишком много людей, а через пару секунд исчезло и само желание примириться. Глаза незнакомца из камина были гипнотическими, но Келси заставила себя от них оторваться и перешла к следующей картине. Теперь пошли Рэйли: все их портреты