Эрик настолько не ожидал ее увидеть, что просто застыл. Мелькнула мысль, что она, наверное, замерзла — особняк нежилой, холодно.

«Холодно, холодно! Хорошая мысль — разжечь камин. Ну чего встал? Действуй!» — Эльза негромко рыкнула.

Барон со вздохом подошел к камину, присел на корточки и бросил укоризненный взгляд на Грона: «Ну… ладно Эльза. Женская солидарность и все такое. Но ты?! Ты?!»

Низерцвейг завилял хвостом: «Прости… Знаешь, сам не заметил, как втянулся!»

В полной тишине неожиданно громко звякнула кочерга. И… Агата проснулась.

— Наконец-то! — воинственно вскочила она с кресла. — Я вас ждала!

Он не мог на нее наглядеться. Глаз не мог оторвать. Так… соскучился. Клетчатое платье. То, которое он ей купил еще тогда.

— Я пришла сказать, что все поняла. Этот… мерзкий монолог про содержанку вы придумали нарочно! Но мне не нужны объяснения. Что бы ни подвигло вас на подобный отчаянный шаг, господин барон, ему нет оправдания в моих глазах. Это не вы меня бросили. Это я вас бросаю!

Она вздернула подбородок. И пошла прочь. А он смотрел ей вслед, думая о том, сколько способно не биться человеческое сердце? Надо будет спросить у Фульда. Его молчит. Затихло…

Возле самой двери женщина вдруг обернулась:

— Ах да. Еще. Выпустите слуг. Мы с Эльзой и Гроном заперли их в кладовке.

— Зачем? — отмер господин канцлер.

Сердце вспомнило, что надо идти, и понеслось догонять упущенное с такой силой, что пришлось прижаться спиной к каминной полке.

— Они меня не пускали. Уверяли, что вы не принимаете. И что женщине без сопровождения к вам нельзя!

— Вам — можно. — Он устало улыбнулся.

Она смотрела на него и с ужасом чувствовала, как ее злость куда-то уходит, как неотвратимо тает решимость высказать все в глаза… Глаза. В его глазах было столько любви к ней, и это было так явно, что она совсем запуталась. Совершенно не понимала, что ей делать. А еще почему-то по щекам катились слезы, что ну совершенно не входило в первоначальные планы…

— Я вас не прощу!

— Не надо. Просто… не уходи.

— Зачем? Еще не все сказали?

— Я думал, меня убьют. Но оказалось, в этом нет необходимости. Все очень просто. Я умер раньше. В тот самый момент, когда ушел от тебя. Это очень удобно — живой мертвец на службе короля.

— Что ж… Рада служить короне.

Скажите, пожалуйста! Короне она рада служить… Ни больше ни меньше. Конечно, он ее обидел. Но она пришла. В том самом платье. И… плачет. А женщина не должна плакать. Его женщина не будет плакать из-за него. Никогда. Все — хватит! Он подхватил ее на руки и понес наверх.

— Отпустите меня! — Она вскрикнула, но плакать от неожиданности перестала. — Что… что вы делаете?

— Кольцо.

— Какое кольцо?

— То самое, что я собирался подарить перед тем, как мне вручили это проклятое письмо из дворца.

— Я не собираюсь принимать никакого кольца!

— Значит, буду уговаривать…

— И я… Да пусти же! Все равно я тебя не прощу!

— Значит, буду вымаливать прощение до тех пор, пока ты меня не простишь.

— Что? Ты виноват! Пусти! Такое обращение просто недопустимо!

— Согласен.

Низерцвейги улыбались, слушая удаляющиеся голоса. Когда все стихло, Грон растянулся у пылающего камина и посмотрел в глаза Эльзе:

«Дорогая… Тебе не кажется, что с разгромом дома мы все же немного погорячились?»

«Так ему и надо! Думать, что в беде, — и оставить нас дома! И потом… было весело! Разве нет? Тебе понравилось, не отпирайся! Да и не так уж он сильно и расстроился».

«Это он еще кабинета не видел…» — вздохнул Грон.

«А кольцо в кабинете?! Об этом мы как-то не подумали… Но все равно. Им сейчас не до этого. А уж потом, когда он узнает…» — Эльза мечтательно прикрыла глаза.

«Узнает что?!»

«Не догадываешься? Совсем-совсем?» — Эльза склонила голову набок.

«Эльза! Ненавижу, когда ты так делаешь… Что за загадки?!» — нахмурился Грон.

«Все мужчины одинаковы, что люди, что собаки… Агата. У нее изменился запах. Неужели не учуял?»

«О! Потомство… Это прекрасная новость!» — Грон завилял хвостом.

«Вдвойне».

«В смысле? Что значит „вдвойне“?»

«Это значит, что я тоже беременна, тупица! — последнюю фразу Эльза сказала лишь самой себе. — Промолчу. Зачем портить такой чудесный вечер? Мужчины все одинаковы. Что люди. Что собаки. Не очень умные, требующие постоянного контроля, ухода, заботы, ласки и внимания. Вопрос — что делать, когда появятся еще и дети?!»

Эпилог

Три месяца спустя

— Касс! Сколько у нас времени?

— Не волнуйтесь, госпожа Агата, все успеем! Я уж и тесто поставил…

— Как поставил? Я же просила! Я все хочу сделать сама! Ты же обещал только помочь…

— Сделаете, госпожа Агата! Сейчас еще одну порцию поставим. Придут Шруттели, барон вернется, Эльза после родов неравнодушна к сладкому. Все равно мы одним тортом не ограничимся. А вам нельзя себя так утруждать, вы…

— Я беременна, Касс. И слышу это по сто раз на дню! Но я всего лишь собираюсь испечь ореховый торт!

— Вы нервничаете. Не знаете, чем себя занять. Думаете только о том, что ваша книга поступила сегодня в продажу, и скоро будет понятен результат всех тех усилий, что были вложены в рекламу. Мой вам совет — заварите свой непревзойденный успокаивающий чай! Побольше… Я вот тоже не откажусь…

— Касс…

И они обнялись.

Эльза слушала этот разговор и кормила щенков. Трех неугомонных прожорливых сорванцов (двоих мальчиков и девочку). Из всего услышанного больше всего радовало, что Касс не забыл про нее. Кусок орехового торта будет кстати. Она ослабла за последнее время, и ей сладкое не повредит. Что же касается книги… Хозяйка нашла из-за чего переживать! Вот родит, тогда узнает.