Снаружи снова раздавались звуки боя – наверное, добивали оставшихся «красноликих». Потом все закончилось, воцарилась полная тишина. Сквозь переборки больше не доносилось ни звука, я сидел, наслаждаясь отсутствием каких-либо событий. Мне стало неожиданно уютно в полумраке каюты, отгороженной от мира многослойной оболочкой, и было совершенно наплевать на то, что компанию мне составляли два трупа, один из которых был вообще похож черт знает на что. За порогом оставался еще не один десяток непогребенных мертвецов и, возможно, сколько-то живых врагов, но в тот момент меня это не волновало.
На меня вдруг нахлынула ни с чем не сравнимая безмятежность. Я мысленно праздновал долгожданную личную победу – избавление от своего главного противника, отравлявшего мне жизнь даже тогда, когда о нем ничего не было слышно. Для меня закончилось действительно что-то важное, и вдобавок к физической усталости я чувствовал моральное опустошение. Словно достиг главной цели в жизни и не знаешь, что делать дальше.
Но жить можно и без цели, если только сумеешь эту жизнь сохранить. Поэтому я решил, что слишком уж расслабляться не стоит. Я встал и, опираясь на стену, выбрался из каюты. В коридоре было пусто, если не считать мертвых тел на полу. Их стало больше с прошлого раза, и, к моему огорчению, я разглядел на ком-то знакомую форму штурмовиков. Ладно, что поделаешь, ребята наконец отдохнут. Хуже было то, что я не видел никого из выживших. Похоже, моя маленькая армия все-таки растаяла.
Переступая через эти скорбные преграды, я подошел к выходу из корабля и выглянул наружу. Тоже тишина и пустота, никакого движения, ничего живого. Хотя нет – чуть поодаль, над остывающими в разных позах телами, возвышались две столь же неподвижные фигуры. Не арлекинки, не штурмовики, не «красноликие». Два странствующих торговца в своих плащах. Я подумал, что они просто унюхали поживу – все-таки в запасах Амбала биотоплива было порядочно. Общаться с ними у меня не было никакого настроения, я повернулся налево и увидел еще двоих – уже внутри. Они удалялись по коридору в другой конец корабля. Это было уже странно, отчего-то даже тревожно. Я ни разу не слышал, чтобы торговцы на кого-то нападали сами, но почувствовал исходящую от них угрозу.
Где все наши? Ладно, пусть штурмовиков больше не осталось, но арлекинки? Бросили все и сбежали? Я мог поверить, что они оставили меня, но трофеи… Я повернул назад, понимая, что скорее всего меня уже заметили, скользнул вдоль стены и снова завернул в кают-компанию. Я действовал чисто инстинктивно, предчувствие заставляло меня избегать торговцев, пока изможденный мозг крутился на холостых поворотах, не в силах разогнать туман и начать нормально анализировать ситуацию. Однако это был тупик, а сил у меня не прибавилось – я снова рухнул в кресло и замер, ожидая, что будет дальше. На всякий случай сунул руку с пистолетом между бедром и подлокотником так, чтобы оружие не сразу бросалось в глаза.
Один из торговцев появился на пороге, за его спиной виднелись еще трое. Первый вел себя как начальник: спокойно зашел внутрь, кивком остановив остальных у входа, где они застыли, будто преграждая мне путь к бегству. Но на меня он внимание обратил не сразу – сначала прямиком подошел к телу, лежавшему на столе. Застыл на мгновение, оглядывая мертвого собрата, потом одной рукой коснулся его плеча, а вторую поднял. Пальцы ее были собраны щепотью, несколько мгновений он держал их вместе, а потом разжал, как будто выпуская что-то невидимое в воздух. Какой-то незнакомый мне обряд прощания или что-то вроде того.
Никто из вошедших не проронил ни слова. Я тоже молчал и почти не шевелился, только немного поменял положение тела, чтобы направить ствол в сторону незнакомца. Он почувствовал это спиной, чуть повернул ко мне голову и бросил через плечо:
– Не нужно, землянин. Я знаю, твоей вины здесь нет.
«Землянин»? Так ко мне еще никогда не обращались. Хотя я слыхал о богатых наследниках, практически не покидавших Утопии, которые считали ее своим настоящим домом, а Землю трущобами для неудачников. Вряд ли кому-то пришло в голову кичиться этим местом проживания сейчас. Однако я скоро понял, о чем речь. Продолжая стоять над мертвым телом, торговец снял свой шлем и маску. По сравнению с предыдущим ритуалом – привычный, понятный жест, было в нем что-то извечно человеческое. В отличие от того, что под ними скрывалось…
X. Хвостатая звезда
Странствующих торговцев никто никогда не грабил. Правило жесткое. Можно сказать, закон, хотя на Утопии законов и не было. С этими покупателями топлива честно вели дела и мелкие банды, и обычные «красноликие», и приближенные Амбала. Поэтому я так удивился, когда увидел одного из них среди пленников в лагере Похитителей людей.
Я хорошо помнил один случай. Мы тогда были в пустыне – меня наняла проводником небольшая банда. Их было человек двадцать, командовал у них некий Краб. Немолодой уже мужик, тертый, до катастрофы работал в частной охране какого-то богатея. Остальные его уважали и слушались беспрекословно. Уважали за ум, а слушались потому, что любому возразившему он сразу отворачивал голову.
Мы сделали хороший рейд, я свою часть выполнил на «отлично». Удачно провел безопасным маршрутом: мы отбились всего от нескольких стай пауков, ползунов вообще вовремя обошли стороной. Почти никого из отряда не потеряли, нашли неразграбленный транспорт, засыпанный песком, и хорошо набили рюкзаки. Все были довольны и спешили домой – делить трофеи.
На обратном пути сделали привал. Места были безопасные, вокруг тихо. Только одна точка поблизости – не совсем обычная, с каким-то зеленоватым отливом. Я это заметил, но особой важности не придал. Тогда меня мало волновали такие детали: не тварь, да и ладно. По форме и яркости – человек, а оттенки всякие бывают, мало ли что. Может, просто болеет или наелся какой-нибудь дряни, хорошо ударившей по нервной системе.
Один из мародеров полез на песчаный гребень посмотреть, кого там черт несет. С трудом он разглядел на горизонте странствующего торговца. Никто из нас им не заинтересовался, кроме троих. Они в банду Краба не входили, прибились в последний момент. Отморозки, откровенно говоря, даже по здешним меркам. Обычно болтались сами по себе, ни с кем надолго не связывались, или наоборот – с ними никто дела иметь
