– Ничего особенного в этом нет, принцесса. Я не первый венданец, мать которого умерла родами.
– Но это же имя. Ее последний подарок своему чаду. Почему же надо отказываться от имени, которое было последним, что прошептали холодеющие уста матери?
– Потому что это имя ничего не значило! – рявкнул он. – Оно ничего мне не дало! С именем или без, я был обычным отребьем, грязным уличным щенком. Я был никем, пока не стал Убийцей. И это имя что-то да значило. Только одно имя было лучше его. Комизар. Почему я должен довольствоваться Реджиносом, обыденным, как дорожная грязь, и столь же полезным, если есть имена, носить которые может только один?
– Из-за этого ты убил последнего Комизара? Только из-за имени? Или чтобы отомстить за зверское избиение Каланты?
Его гнев пошел на убыль, он внимательно вгляделся в меня.
– Она сама рассказала?
– Да.
Комизар покачал головой.
– Непохоже на Каланту. Она никогда не говорит о том дне. – Он подбросил в очаг полено и заговорил, глядя на огонь: – Мне было всего восемнадцать. Слишком молод, чтобы стать новым Комизаром. Я еще не успел обзавестись нужными связями. Но я этого жаждал. Мечтал об этом. Каждый день. Представлял себе. Комизар…
Он повернулся и сел на приступку у очага.
– А потом подвернулась Каланта. Каким милым нежным цветочком она тогда была. В Совете она много кому нравилась, но из страха перед Комизаром никто не осмеливался к ней подступиться. После расправы ее красота поблекла, бедняжка была изувечена и снаружи, и изнутри, но многие члены Совета благоволили ко мне за спасение ее жизни. А когда Каланта присягнула мне на верность, Совет почти целиком последовал ее примеру. Те, кого я не устранил. Тогда-то я и понял, что союзы не наследуются, их необходимо тщательно готовить. – Комизар встал, подошел ко мне. – Так вот, отвечая на твой вопрос – одна цель просто служила другой. Месть за девушку принесла мне еще и имя, получить которое я так желал.
Комизар снова внимательно осмотрел платье.
– Скажи портнихам, чтобы заканчивали, – распорядился он, одобрительно кивнув. – И вот что, принцесса, если это имя, Реджинос, прозвучит еще хоть раз, мне придется навестить ту повивальную бабку и укоротить ей язык. Понятно?
Я склонила голову.
– Мне неизвестен никто с таким именем.
Он удовлетворенно улыбнулся и вышел.
Я сказала чистую правду. Было понятно, что мальчика по имени Реджинос давно уже нет в живых.
Глава пятьдесят первая
– Завтра ты переезжаешь ближе к моим покоям. Я пришлю слуг, чтобы перенесли твои вещи. Так будет удобнее после свадьбы.
Удобнее. По коже у меня пошли мурашки. Я понимала, что значит «удобнее».
Странно, что именно жилище Кадена давало мне ощущение безопасности, но это было действительно так. Я чувствовала, что в определенных вещах Кадену можно доверять – даже, когда он напивался в хлам. К тому же в его жилище был тайный ход. Я сомневалась, что такой будет в новой комнате.
Мы оставили стражникам лошадей на опушке, и Комизар повел меня через рощу. Тонкоствольные деревья росли густо, но была хорошо видна проторенная между ними тропа. Комизар явно бывал здесь часто. Он заметил, что любит срезать тут путь. Всего несколько минут – и деревья кончились. Перед нами открылся вид на широкую долину. Я смотрела, недоумевая, не веря глазам.
– Великолепно, верно?
Я повернулась к Комизару – он сиял. То, что он видел, и правда вызывало его искренний восторг. Взгляд его блуждал по долине. Внизу раскинулся целый город, ничем не напоминавший тот, из которого мы недавно выехали.
Целый город солдат. Тысяч воинов. Не заметив, что я не ответила ему и вообще лишилась дара речи, Комизар стал хвастливо тыкать в отдельные кварталы этого города и объяснять.
Тренировочные плацы.
Плавильни.
Кузни.
Оружейные мастерские.
Бараки.
Мастерские лучников.
Бондарные мастерские.
Хлебные амбары.
Полигоны.
Комизар все называл и называл.
Все – во множественном числе.
Город простерся до горизонта.
Мне не нужно было спрашивать, что все это означает. Армии служат только двум целям – оборонять или атаковать. Эта армия была создана не для обороны. Никому в голову не пришло бы нападать на Венду. Я прищурилась, пытаясь рассмотреть, что происходит на плацах, но они были слишком далеко. Я вздохнула.
– Отсюда я вижу просто огромный город. Может, подъедем ближе?
Он охотно согласился и подвел меня к извилистому спуску на дно долины. Я услышала звон молотов о наковальни. Множество наковален. Меня окружил шум города, деловитый, несмолкающий. Комизар подвел меня к солдатам, и я увидела их лица, совсем юные, мальчишки и девчонки, многие не старше Эбена.
Комизар шел быстро, не собираясь останавливаться, чтобы с ними поговорить, но я видела – они знают, кто это. Узнавали они и меня – знак того, что боги благоволят к Венде. Детские глаза с любопытством глядели нам вслед.
– Как их много, – отупело произнесла я, обращаясь больше к самой себе, чем к Комизару.
Эта масштабность ошеломила меня.
Они уничтожают отряды дозорных. Значит, им есть что скрывать. Что-то важное.
Теперь я знала, что именно. Армию, вдвое более многочисленную, чем у любого из королевств.
Он подвел меня к пологой насыпи, за которой виднелся другой участок долины, огражденный со всех сторон. Я наблюдала, как солдаты вывозят на середину поля какие-то большие орудия, но не могла догадаться, что это за машины, пока их не привели в действие. Солдат повернул рычаг, и полетели стрелы – с такой головокружительной скоростью, что в воздухе только промелькнули тени. Целая стена стрел, выпущенных одним-единственным человеком. Я никогда в жизни не видела ничего даже отдаленно похожего на это.
Дальше был другой испытательный полигон. И еще один. По своей изощренности всё это новое оружие никак не соответствовало моим представлениям о венданцах с их полной лишений и довольно примитивной жизнью.
Комизар в упоении потащил меня дальше, к последнему полигону, и увиденное там наполнило мое сердце ужасом.
– Кто это? – выдавила я, глядя на золотистых полосатых коней, вдвое шире обычной лошади в груди и высотой не менее двадцати ладоней. Они дико косили черными глазами, раздувая ноздри, из которых на холодном воздухе вырывался пар.
– Брезалоты, – гордо ответил он. – Норов у них чудовищный, так что для верховой езды мало пригодны. Но, если пришпорить, бегут ровно и плавно. И уж тогда ничто не может их остановить. Почти ничто.
Он подозвал солдата, велев устроить нам показ. Тот ремнем примотал к спине лошади небольшой сверток, а затем ударил ее по крупу чем-то острым. Из раны брызнула кровь, но конь поскакал ровно и плавно, в точности, как
