Секретарша скрылась за дверью из лакированного дерева и через минуту выпорхнула обратно, улыбаясь:

– Вас ждут.

Господин Ильин сидел за столом из толстого прозрачного стекла и любезно улыбался. Смирнов уставился на него, как удав на кролика.

– Чем могу быть полезен? – вежливо поинтересовался бизнесмен.

Ева грустила.

Размолвка со Славкой поразила ее своей обыденной простотой, будничностью – и это напомнило ей супружескую жизнь с Олегом Рязанцевым.

«К прошлому возврата не будет, – сказала себе Ева. – Ни в каком виде! Эти мелкие беспричинные стычки – первые ласточки, возвещающие о силе привычки, которая заглушает чувства, как заросли крапивы заглушают прекрасные цветы».

Она не то чтобы обиделась на Смирнова – обида проходит, – а потеряла надежду создать то счастье, о котором они оба мечтали. Повторять пройденное не было никакого смысла. И Ева с горечью призналась себе, что прежнее романтическое, возвышенное чувство к Всеславу пошатнулось; возникшее было страстное влечение к нему как к мужчине начало угасать.

Она не хотела больше вспоминать о своей жизни с Олегом, а вот – пришлось. Слез не было. Наверное, Ева их выплакала уже все. На смену горю пришло безразличие. Ева не понимала себя до конца, не знала, чего она хочет. Но зато она твердо знала, чего не хочет. Вот этих мелких, дрянных и унизительных ссор, этого пренебрежения, этой простоты, которая убивает браки, разрушает надежды и гасит трепет любви.

«Буду жить чистой и одинокой жизнью, – решила Ева. – Весна не приходит дважды подряд. Нужно снова переживать осень и зиму, а мне не хочется. Да и зачем? Все та же грязь, дожди и холод. Ничего нового. Завывание вьюги одинокими ночами! Пусть даже рядом в моей постели будет спать мужчина… что мне с того? Ведь душа его далеко, блуждает по диким степям в нескончаемых поисках приключений. Или карабкается на заснеженные вершины. А я предоставлена сама себе в своих „приземленных“ мечтах. Это уже происходило со мной – и сделало меня несчастной. Я не могу позволить себе снова погрузиться в то, отчего я сбежала.

Всеслав Смирнов – хороший человек, добрый, нежадный и, кажется, любит меня. Олег тоже любил меня, по-своему. Но мне всегда как будто не хватало чего-то. Лучше быть друзьями, чтобы в отношения не примешивались мысли о совместном будущем и секс. Так легче: случайная грубость не ранит, потому что от мужчины ничего не ждешь».

Ева уговаривала себя, убеждала воспринимать Славку как друга и не требовать от него невозможного.

– Святые – на небесах, – однажды сказал он ей. – А мы живем на земле.

Он прав! Разве сама Ева безгрешна? Она находила тысячу случаев, когда вела себя не лучшим образом, но это не успокаивало.

Со своих грехов легко переходить на чужие, и она пускалась в рассуждения по поводу убийства Ольги Лужиной. Ничего нового в голову не приходило.

«Поеду в салон, – решила Ева. – Развеюсь! Чужие проблемы умаляют значение собственных. Поговорю с Марианной или с самой синеглазой Варварой, хозяйкой „Лотоса“. Может, что-то и прояснится. Милиция, видимо, тоже знает не больше нашего, раз никого не арестовывают».

Она надела широкие летние брюки абрикосового цвета, полупрозрачную блузку и босоножки на каблуках. Хоть и тяжело ходить, зато красиво. Оглядев себя в зеркале, Ева осталась довольна.

Она вышла из пыльной прохлады подъезда в тепло и яркое солнце двора, посмотрела на небо с редкими облачками и подумала, что из-за своего дурного характера она портит настроение не только себе, но и Всеславу. В присутствии солнца, деревьев и небесной синевы их размолвка казалась настолько нелепой, что Еве становилось стыдно. Правда, до тех пор, пока она не возвращалась домой и не встречалась со Смирновым.

«Опять я о нем! – рассердилась Ева и быстро зашагала к метро. – Что за наказание?!»

Через сорок минут она входила в пропахший благовониями холл салона «Лотос».

– Рад вас видеть! – расплылся в улыбке администратор Скоков. – Рискнули прийти, бесстрашная леди?!

Этой фразой он встречал каждую посетительницу, впервые переступившую порог салона после нескольких «санитарных дней», устроенных руководством по вполне понятным причинам. Злополучная ночная церемония Поклонения Лотосу со столь трагическим финалом доставила сотрудникам много хлопот. Как ни странно, ужасное происшествие не только не сократило приток клиенток, но даже, кажется, увеличило. Женское любопытство!

Ева приветливо кивнула Скокову и направилась в кабинет Варвары Несторовны. «Прекрасная валькирия» манила ее своей редкостной красотой и статью, непередаваемым сочетанием черных смоляных волос, белой кожи, розовых губ, синих глаз.

– Разрешите?

Госпожа Неделина за эти дни похудела, побледнела и… стала от этого еще красивее. Она подняла на Еву огромные, обрамленные густыми ресницами глаза, вымученно улыбнулась. В ней происходила какая-то тяжкая внутренняя борьба, изнуряющая ее.

– Входите, Ева, – сказала она надломленным, но все еще царственным голосом. – Чудесно выглядите. Абрикосовый цвет так освежает… Все имеет свою окраску: чувства, судьбы и даже смерть.

Неделина знала, что с Евой она может быть откровенной. Ей необходимо было выговориться, облегчить душу. Сыщик не появлялся – он только звонил и сообщал, что занимается поисками убийцы.

– Я вижу, вы чем-то расстроены… – робко произнесла Ева.

Варвара Несторовна засмеялась – одними губами, чуть запрокинув голову назад.

– Расстроена?! Это рояль бывает расстроенным, когда все струны в нем звучат фальшиво. А я уничтожена, раздавлена… – Ее смех перешел в сухие рыдания. – Муж мне изменил! Мой брак, который был для меня всем, единственным оплотом в жизни, – разрушен! Мои идеалы опрокинуты, и я сама изменила себе… Моя красота оказала мне дурную услугу, бросив меня в объятия молодого любовника, за что бог покарает меня. Уже карает… Я знаю, он испытывал меня – «змей в обличье человеческом, зело прекрасном»… И я не устояла, поддалась! Расплата близка… Разве вы не чувствуете запах смерти? Он здесь повсюду… разлит в воздухе… Думаете, зачем Сэта целыми днями жжет ароматические палочки? Она заглушает запах смерти, но он – неистребим…

– Что с вами? – испугалась Ева. – Вам плохо?

Она схватила графин с водой, плеснула немного в стакан и подала Неделиной. Та оттолкнула ее руку с тоскливым, идущим из самого сердца стоном:

– Ах нет… Зачем? Разве это поможет? Вчера… поздним вечером приходила она… «красная танцовщица»… заглянула в окно… Вам никогда не казалось, что вы сходите с ума? А, Ева? Как это бывает? Как безумие поглощает вас, заползает в ваше сознание ядовитым гадом, сеющим смерть… смерть… Только смерть может спасти от безумия! Смерть – это ничто, темнота… там ничего нет… ни боли, ни страха, ни сумасшествия…

Неделина уронила голову на руки, затихла. Ева склонилась над ней и почувствовала запах – но не смерти, а коньяка. Варвара Несторовна была пьяна. Нервное возбуждение овладело ею так сильно, что Ева не заметила внешних признаков опьянения. «Царь-девица просто напилась до чертиков, – с облегчением подумала она. – Вот и несет околесицу. А я уже почти поверила, что она сходит с ума! Однако что ее так взбудоражило?»

Варвара Несторовна подняла красивую голову, тряхнула смоляными кудрями, отгоняя хмель, прошептала:

– Гляди, какой подарок мне приготовили… – Она выдвинула ящик стола и вытащила оттуда цветок то ли лотоса, то ли кувшинки. – Видишь? И лепесток оторван… точь-в-точь как перед праздником… Это смерть…

– Откуда появился цветок? – спросила Ева. – Где вы его взяли?