— Ну, это ты заливаешь, косо взглянул на неё Баранов. Ольга скривила рот злой усмешкой.
— Не надо нас считать лохами. Впрочем, как вам угодно. Деньги — у нас, дискета — у вас. Хотите её лишиться — ваши проблемы.
— Да пусть отваливает, — опять вмешался водитель, — ведь от её присутствия ничего уже не зависит.
Баранов ещё раз пристально посмотрел на Ольгу поверх очков.
— Ну ладно, иди.
И опять защёлкал клавиатурой. Ольга открыла дверь. Поставила ногу на тротуар. Но вдруг что-то вспомнила и замешкалась.
— Что тебе? Уже с раздражением скосил взгляд на неё Баранов.
— Можно спросить?
— Спроси.
— Почему она столько стоит?
Юрий Семёнович улыбнулся.
— Пошла ты вон.
— Поняла. Прощайте.
— Прощай.
Ольга шла по площади, сгорбившись. Опять холодно, опять дождь. Курить! Как можно скорее, как можно больше. Со всех сторон на неё смотрели. Видимо, принимали её за ту, кем она являлась. На тротуаре перед концертным залом Чайковского стоял ряд ларьков. Перебежав улицу, Ольга подошла к одному из них. Дала сторублёвку.
— «Парламент лайт». Зажигалку.
— Какую вам? — спросила девчонка.
— Мне всё равно.
— Добрый день, Ольга Александровна, — раздалось за спиной. Ольга ощутила только досаду. Значит, без геморроя всё же не обойдётся. Впрочем, иначе не могло быть. Запихнув монетки в карман, она закурила и повернулась. Перед нею стоял высокий мужчина в штатском. Подобно ей, он ёжился и курил.
— Уголовный розыск.
— Вижу, что не консерватория.
— Вы задержаны.
— Хорошо.
— Идя с офицером, Ольга не отрывала взгляда от площади, а точнее, — от двух машин, в одной из которых ей пришлось провести почти целый час. Оба «Мерседеса» были блокированы десятком других, таких же огромных джипов. Выпрыгнувшие из них спецназовцы в чёрных масках грубо вытаскивали Баранова вместе с его охранниками наружу и клали их на асфальт.
Через четверть часа на Триумфальную площадь пожаловал государь всея Руси, Борис Березовский.
Глава двадцать пятая
Мельников сидел за столом и смотрел на стену. Он был без галстука и небрит. На его столе звонил телефон и гудел компьютер, запущенный для работы. Но Мельников неподвижно смотрел на стену. В дверь постучали. Мельников, как-будто и не услышал. Но дверь открылась. Вошел Агеев. В руке его был коньяк. Но Мельников не обрадовался.
— Угу, — только и сказал он, взглянув на вошедшего, как на стену.
— Ты плохо выглядишь, — произнёс Агеев и сел за стол, прикрыв за собою дверь. Поставил коньяк.
— Стаканы у тебя есть?
— Это что такое? — осведомился Мельников, поглядев на бутылку.
— Паркетный лак.
— Он горит?
— Взрывается.
— Твою мать! Надо уничтожить его как можно скорее.
Выдвинув верхний ящик стола, Мельников сперва достал из него коробку конфет, затем — два стакана. Телефон смолк.
— А что это за конфеты? — спросил Агеев, скручивая с бутылки пробку.
— Да я их купил Маринке.
— Маринке? А секретарше Прохорова!
— Ну да. Она не взяла. Сказала, что всё, к чему прикасаются мои руки, надо сжигать, а не жрать.
— А ты что сказал?
— Я вытащил зажигалку и попытался её поджечь. Она убежала.
— Надеюсь, ты за ней не погнался?
— Нет. Что значит, надеюсь? Это бы что-нибудь изменило в худшую сторону?
— Ну, не знаю. Я ведь с ней не знаком.
Подняли стаканы, чокнулись. Выпили.
— Как дела? — поинтересовался Агеев, жуя конфету.
— Да ничего. Вчера вот решил поужинать в «Голден Пэласе», только сел — Лариска ко мне подваливает…
— Лариска?
— Да. Ты разве её не знаешь? Точно, не знаешь. Нет, погоди, она ведь про тебя спрашивала! А, нет, не она. И не про тебя. Короче, хлестнули с ней по стакану, и — началось! Хоть убей — не помню, куда мы с ней потом двинули. Помню только, как вёз её на такси домой.
— К себе или к ней?
— Откуда о неё дом? У неё трусов своих нет. Она их одалживает. Я кстати, в такси об этом узнал. Порвал ей трусы нечаянно, она — в слёзы: «Подонок, сволочь! Что я теперь подруге скажу? Она меня пришибет за эти трусы!» Разоралась так, что даже таксиста ногой задела. Он попытался даже нас высадить. Ну, короче, она сейчас у меня. Наверное, спит ещё.
— А она у тебя твой сейф не одолжит?
— Вряд ли. Зачем он ей? А впрочем, возможно. Я представляю: вваливается Лариска жопой вперёд в метро, тащит за собой этот сейф, подваливает к ней мент: «Гражданка, вы этот сейф, случайно, не сшиздили?»
— «Нет, конечно! Как вы могли подумать? Я его одолжила! Верну, как только открою.»
Хотя Агееву смешно не было, он смеялся. Выпили по второму. Телефон снова заверещал. Мельников поднял и положил трубку.
— Пошли все в жопу! Я занят. И я устал. Я очень устал. Я могу сейчас говорить лишь о проститутках.
— Агеев, как у тебя дела?
— Где работает эта твоя Лариска? — спросил Агеев.
— Я её трудовую книжку не видел. Видел только диплом.
— И кто она по профессии? Наладчица механизма карманной тяги?
— Денис! Ты видишь людей насквозь, общаясь даже не с ними, а с их знакомыми. Сразу видно — чекист. Дай мне сигарету. Мои все кончились.
Закурили.
— Короче, Фроликов не имеет к тебе претензий, — сказал Агеев, пуская дым к потолку. Мельников кивнул. Его взгляд нисколько не оживился.
— Так что, ты совершенно напрасно гнал на меня, — продолжал Агеев, — по-моему, ты обязан это признать.
— Я вынужден это сделать. Вы — молодцы. А какие он поставил условия?
— Очень даже вменяемые условия. Никаких хвостов, никаких прослушек. В противном случае, журналисты получат целый грузовик с пряниками.
— Отлично. Похвалил Мельников.
Докурили молча.
— Близко нашли машину? — спросил Агеев, звеня горлышком бутылки о край стакана.
— На соседней улице. Эта сука рыжая умудрилась из скотча правую руку высвободить. Ещё минута — и след бы её простыл.
— А что она рассказала?
— Да ничего особенного. Королькова сразу взяла на себя.
— А Ольга?
Мельников призадумался, расстегнув верхнюю пуговицу рубашки. У Агеева создалось впечатление, что он даже и не услышал его вопроса. Молча взяли стаканы.
— Я до сих пор не понял, как им всё удалось, — проговорил Мельников, выпив и съев конфету, — ведь они чуть не придушили друг друга ещё в квартире Юсупова, возле трупа, когда увидели в сейфе деньги. Можешь себе такое представить?
— Не самая сногсшибательная деталь этой эпопеи, вежливо говоря, — заметил Агеев. Но интересная. Значит, они дрались, когда на этаж поднялись чеченцы?
— Она пыталась вырвать у него пистолет.
— Ты это серьезно?
— Да, да, да, да! Я — человек жадный, но представляю это с трудом. Увидеть шесть пачек баксов и полезть грудью на пистолет, чтоб вырвать его из руки убийцы!
Агеев растерянно почесал затылок.
— Я полагаю, если бы ей это удалось, она бы чеченцев сразу на месте и положила.
— Очень возможно. А кстати, сказать тебе, почему она была босиком? Таксист, который вёз их с чеченцем, не обратил внимания, что она в машине скинула туфли, а натянуть потом не
