Встретившейся мне в холле, несменный Пайтон, уже спал, тихо посапывая на своем стуле. Я поднялся вверх по лестнице, дойдя до своей комнаты, осторожно отворил дверь и вошел. Я слабо надеялся, что все мои соседи спят, но чуть не сбивший меня с ног Клод развеял мои ожидания. Он крепко обнял меня, дотронувшись до больной спины, так что я чуть было, не потерял сознания. После того как я несильно оттолкнул его от себя, он отошел в сторону и уставился на меня такими преданными и жалостливыми глазами, что ему могла позавидовать любая бездомная собака Империи. Карим тоже был рад меня видеть, он был более сдержан, чем Клод и его приветствием стало рукопожатие. Судя по их виду, я понял, что они ожидали меня.
– Да, жизнь в камере не сделала тебя красивее, – Карим широко улыбнулся, обнажив свои крепкие белые зубы, которые довольно ярко контрастировали с его смуглым лицом. – Рад видеть тебя брат.
– И я, – добавил Клод, тут же смутившись и стыдливо опустив глаза.
Я лишь утвердительно кивнул им.
– Шейла!? – с надеждой посмотрел я на Карима, и облегченно выдохнул, увидев его неловкую полуулыбку.
– С ней все хорошо Ардос. Я видел ее пару раз, она постоянно спрашивала о тебе. После того, как тебя увели, мы сидели рядом с ней закованные в колодки. Она была без сознания и не видела, как над нами смеялись другие ученики. Клод принес нам еды после ужина, но он такой неуклюжий, что почти сразу же попался и получил удар по спине учебным мечом от мастера Пада. Благо, что он не стал отбирать у нас хлеб, и даже позволил толстяку покормить нас. Мастер Лайкиом приходил осмотреть наши раны, а потом Шейлу выпустили и отправили в лазарет, через некоторое время туда попал и я. Первое время спина сильно болела, но теперь все хорошо. И у Шейлы, и у меня. Лишь шрамы напоминают о том, что произошло. Кстати как твоя спина?
Он с некоторым беспокойством осмотрел меня.
– Не особо, – честно признался я. – Знаешь ли, камера это не лазарет, да и сырой воздух, с прогнившей соломой вместо лежанки, как то не способствуют быстрому выздоровлению.
– Понимаю, – проворчал Карим. – Ну теперь-то ты пойдешь на поправку. Кстати ты, наверное, голоден? Клод.
Толстяк тут же с готовностью кивнул и полез в свой сундучок. Немного порывшись в нем, он достал свою старую рубаху, в которую что-то было завернуто.
– Вот, – протянул он, мне сверток, быстро моргая глазами. – Мы здесь незаметно принесли немного еды. Перекусить хватит, ну а завтра…
Он замолчал, смущенно переминаясь с ноги на ногу.
– Что-то не так? – спросил я у него.
– Я… просто я ….
– Ну, – настойчивее спросил я, устав от его ужимок.
– Я не хотел вас тогда бросать, – наконец вымолвил Клод и виновато потупил глаза.
– Я же сам приказал тебе бежать если что, – ответил ему я, – поэтому в этом-то ты поступил в кой-то веки умно. А вот то, что ты знал о том, где пропадает Тавиш, и зачем он пошел на встречу с Кризом, и не сказал мне об этом, довольно скверно. Честно признаться, сидя в камере, я не раз представлял то, как надеру тебе задницу за это. Но сейчас понимаю, что не хочу этого делать. Все равно ничего изменить уже нельзя.
– Извини, – только и смог просипеть раскрасневшийся от стыда Клод.
– Ничего, я тебя прощаю, – ответил я, похлопав его по плечу. – А свои извинения лучше принеси Шейле, ведь это ее избили плетями и поместили в позорные колодки.
На мгновение во мне вспыхнула сильная ярость, но я тут же взял себя в руки. Клод сел на край своей кровати, печально опустив голову. Он понимал, что я никогда не смогу простить его до конца. Карим неодобряюще покачал головой, но я сделал вид, что не заметил его укора. Я сел на свою кровать и развернул свернутую рубаху. Внутри я обнаружил пару ломтей хлеба и два кусочка потемневшего сыра. Все порядком уже подсохло, но я так сильно хотел есть, что не заметил, как все проглотил.
– А Тавиш? – внезапно услышал я печальный голос Клода.
– Что Тавиш? – недоумевающе спросил я.
– Ты с ним разговаривал? Ну там, в камере?
– Хм. Да. Но его забрали. Разве он не зашел попрощаться?
– Нет, – ответил Карим. – Мы лишь обнаружили пустой сундук, когда пришли с занятий. Все его вещи просто исчезли. Видимо он не хотел прощаться или же, что более вероятно, ему не позволили этого сделать.
– Понятно, – ответил я. – Да мы с ним беседовали периодически. Так на отвлеченные темы.
– И ты его не о чем не расспрашивал. О том, почему все так вышло и…
– Нет, – резко перебил я Карима.
Мне не хотелось говорить об этом. Да и особого смысла все это уже не имело. В особенности после откровения магистра. Пусть все остается как есть. Им незачем знать правду.
– Я не спрашивал, а сам рассказывать он желанием не горел. А потом пришел Клэйборн и забрал его с собой.
– Клэйборн? – удивленно воскликнул Карим. – Тот самый, который привел…
– Он самый, – буркнул я в ответ, не дав ему договорить.
Возникло неловкое молчание. Тихо сопел Клод. Это немного раздражало. Но это было намного лучше, чем слышать писк крыс в темноте. Я хотел было прилечь, когда услышал тихий скрип двери и обернулся. Шейла тоненькая и прямая, словно струна стояла у входа, и отсвет факела играл на ее темных волосах.
Карим тихо кашлянув, встал, подошел к Клоду и положил руку на его плечо.
– Пойдем, прогуляемся, а то мне стало как-то душновато, – сказал он ему.
– Но я не хочу гулять, – удивленно воскликнул Клод. – К тому же, уже практически стемнело. Куда мы пойдем. А если нас поймают. Нет, я не хочу и тебе не советую.
– Клод! – более настойчиво произнес Карим, скорчив нетерпеливую гримасу.
Какое-то мгновение толстяк молча таращил глаза, не понимая настойчивости Карима, а когда до него в конечном итоге дошло, он сначала побледнел, затем покраснел и вскочив с кровати, быстро выбежал в коридор, чуть не сбив Шейлу с ног. Карим последовал за ним, плотно затворив за собой дверь. Я встал и хотел подойти к Шейле, но она не дала сделать мне и шагу, быстро бросившись ко мне и обхватив меня за шею. Она горячо поцеловала меня в губы, я ответил ей тем же.
– Я так переживала за тебя, – прошептала она, отпустив мои губы.
Она ласково гладила мои отросшие волосы, из глаз ее тонкой струйкою стекали слезы. Я вытер их кончиками пальцев.
– Ты не представляешь как я за тебя беспокоился, – я провел ладонью по ее черным волосам.
– Все хорошо, – внезапно голос ее дрогнул, и она разрыдалась. Я сильнее прижал ее к себе.
– Я же просил тебя не ходить с нами. Просил, – прошептал я, мысленно проклиная себя за то, что в ту ночь не настоял на своем. Это была моя вина, только моя.
– Я все равно бы пошла, – не много отпрянув, выкрикнула она. – Ты же знаешь.
– Знаю, – ответил я ей. – Знаю.
– Я устала бояться Ардос, – произнесла она, сильнее прильнув ко мне. – Поэтому больше не буду. Я люблю тебя.
Она резким движением потянула завязки своего плаща, и тот тяжело упал к ее ногам. Так же быстро она схватилась за подол своей рубахи, но я ее остановил.
– Шейла. Что ты делаешь, нам нельзя.
– Ты меня не хочешь? – в лоб спросила она.
– Нет, – чуть было не закричал я. – Просто…
– Ты боишься, – закончила она за меня.
– Я ничего не боюсь, – с яростным пылом ответил я. Ее слова оскорбляли меня вдвойне, потому что это было правдой. Она смотрела на меня своими голубыми, словно озера, глазами, и я сдался.
– Ладно. Да я боюсь. Но не за себя, а за тебя.
– Бояться не стыдно Ардос. Я уже тебе говорила об этом. Но сегодня я не хочу, чтобы ты чего-то боялся. Сегодня, мне нужен тот прежний Ардос, который утверждал, что не ведает страха. Совсем.
И она резким движением сдернула рубаху через голову, обнажая
