– Братья и сестры, и те, кто еще только стремится ими стать, – голос говорящего выдавал его возраст, я узнал его, он принадлежал магистру Таеро. – Сегодня мы собрались здесь, чтобы свершить праведный суд над теми, кто попытался запятнать честь нашего ордена. А честь его превыше всего.
– Честь его превыше всего, – дружно поддержали магистра одиннадцать голосов.
– Перед нами двенадцать человек и все они в той или иной мере запятнали честь нашего ордена. И каждый из них понесет заслуженное им наказание. Кровь за кровь, боль за боль, жизнь за смерть, смерть за жизнь.
– Кровь за кровь, боль за боль, жизнь за смерть, смерть за жизнь, – вторили ему стоявшие полукругом одиннадцать мастеров в безликих масках.
– Совет рассмотрел и оценил проступок каждого из стоящих пред нами на коленях. И каждому вынес приговор равный содеянному им. Да воздастся каждому по чести и совести.
– Да воздастся каждому по чести и совести, – вновь вторили голоса.
– Ученик Дейко Мирт, встань и прими свой приговор достойно.
Самостоятельно встать Дейко не смог, сломанная мной нога была неестественно вывернута, его лихорадило. Он и сюда-то дошел лишь благодаря идущему позади Лиркону, которому специально не связали рук, чтобы он его поддерживал, но общей веревкой со всей нашей вереницей он связан все-таки был.
– Ученик Дейко Мирт ты обвиняешься в незаконном оставление Убежища, распитии алкоголя и употребление дурманящих трав, драке и умышленном нападение на других учеников. Твоя вина установлена и доказана. Ты будешь повешен. Да будет так.
– Да будет так, – вторили мастера.
– Ученик Пульпо Гризсон, встань и прими свой приговор достойно.
Пульпо тяжело поднялся и зло уставился на магистра. Его обожжённая щека выглядела еще более противно, когда он хмурился. С тем же выражение лица он выслушал свой приговор, который ничем не отличался от приговора Дейко. Затем последовали приговоры для братьев Лима и Фрая, последнего пришлось держать, потому что ноги его тряслись и устоять на них он не мог. Когда магистр закончил зачитывать приговор Фрая и магистры повторили «да будет так», Таеро приказал привести приговор в исполнение.
– Мастер Одим, – звучно произнес магистр, – исполните волю совета.
Мастер Одим появился словно из ниоткуда. Он был высоким и плотным, и я видел его всего лишь несколько раз. Он никого не обучал, и какую роль он играл в жизни Убежища я, если честно, не знал. Но при встрече, он всегда одаривал всех таким ледяным взглядом, что даже у меня возникали неприятные ощущения. Мастер Одим перерубил связывающую нас вместе веревку и, взяв за шиворот Дейко и Лима, поволок их к помосту. Дейко громко стенал каждый раз, когда его сломанная в колене нога касалась земли. Еще двое мастеров стоявшие позади нас взяли под руки Пульпо и Фрая, и повели их следом. Всех четверых возвели на помост и накинули на головы петли. Мастер Одим, получив одобрительный кивок от магистра, отошел, и дернул небольшой рычаг у края эшафота. Дно помоста раскрылось, и четверо осужденных рухнули вниз. Веревки натянулись, словно струны, провиснув под тяжестью тел. Трое умерли сразу, мерно раскачиваясь из стороны в сторону, Лиму же не повезло, если конечно это слово было к нему применимо. Он несколько мгновений страшно корчился и извивался, словно змея, лицо его из лилового стало синим, а потом он затих. Лишь правая нога дернулась в последний раз, как бы, не желая признавать своей участи.
Позади, послышались возгласы и вздохи, Танни зашлась громким криком и завалилась на бок, потеряв сознание. Шейла сидела, закрыв глаза, Тавиша трясло, а Гризко чуть было не выблевал свои кишки, хотя тошнить было не чем, так как нас за все это время так ни разу и не покормили. Остальные держались более спокойно, хотя впечатление это зрелище произвело на всех.
– Сегодня, – громко воскликнул магистр, – мы увидели, что бывает за непослушание и нарушение кодекса. Это урок всем вам. Суд окончен, но завтра, в это же время, мы вынесем новые приговоры. Отведите их обратно в камеры. Пусть славится орден Саерре.
– Да славиться орден Саерре, – возопили одиннадцать голосов.
На лицах, стоящих рядом со мной на коленях, товарищей по несчастью я увидел облегчение. Я же не разделял их радости, нас все равно повесят, не сегодня, так завтра. А вот ожидание смерти намного хуже, чем сама смерть. В этот момент я позавидовал тем четырем висящим под помостом. И лишь Карим и Криз, судя по их мрачным лицам, были того же мнения что и я.
Нас вернули в наши камеры, а толпа учеников освистала нас, посылая проклятия вслед. Люди, подумал я, везде одинаковые. Вчера они делили с тобой крышу и хлеб, улыбались тебе в лицо и шутили, а сегодня уже готовы перегрызть глотку сами не зная за что, повинуясь стадному инстинкту. Камеры освободились и Тавиша от нас отсадили. Его поместили одного в камеру у самого входа в узилище Руки Убийцы. Других тоже рассадили, Гризко теперь сидел с Кризом, а Лиркон в камере напротив, один. Карим все так же сидел со мной, а Шейла, вместе с бесчувственной Танни, напротив.
Еды нам принести так и не соизволили, и воды тоже не было. Впрочем, мне сейчас вряд ли хоть один кусок полез в глотку. Я слышал как чавкал Гризко, пытаясь слезать влагу со стен, и как Криз отвесил ему пинка. Лиркон громко затянул песню, и его тут же дружно попросили заткнуться. Петь он не прекратил, но голос его стал тише, и слов песни было практически не разобрать.
Мне показалась, что прошла целая вечность, прежде чем за нами снова пришли. Нас опять связали и повели вереницей вверх по ступеням. И через некоторое время мы вновь стояли на коленях перед мастерами в масках. В этот раз первым подняли Лиркона и надо сказать, что он со всей стойкостью принял свою участь. Приговор был тем же самым что и вчера, не отличался он и для Гризко. Когда его подняли, он заплакал и обмочился, за что был осмеян толпой позади, но хуже ему от этого я думаю, не стало. Вставшего после Гризко Криза, помимо всего прочего обвинили в изготовление алкоголя и распространение дурманящих трав. Ему, прежде чем повесить, приказали поочередно отрубить обе руки по локоть и даже обычно невозмутимый Криз заплакал. Приговор привели в исполнение. Гризко перед тем как провалиться вниз, плакал и молил о пощаде, но петля прервала его мольбы. Руки Кризу мастер Одим рубил медленно, давая всем возможность насладиться своей работой. Криз визжал, словно резаная свинья, а когда лишился второй руки, разразился проклятьями.
– Лейдо сраный ты ублюдок, где ты? Это ты должен быть здесь. Сукин ты сын.
Он хотел выкрикнуть что-то еще, но Одим уже подтащил его к веревке и накинул ему петлю на шею. Буквально через минуту Криз корчился в удушающих объятьях, рядом с уже молчаливо раскачивающимися Гризко и Лирконом. А затем, затих и он сам.
На этом суд окончился, и нас снова вернули в наши камеры. Карим нес на себе Танни, так как она снова потеряла сознание, когда Кризу отрубили первую руку.
