— Глоточек будешь? — пододвинулся к Сафарову Леха.

— Ты что, обалдел? Убери!

Хватило же ума предложить выпить сержанту в присутствии его командира.

— А я не пью, товарищ старший лейтенант.

— Было бы предложено, — смущенно реагировал Леонид.

— Хватит болтать. Через три минуты готовность.

Сегодня на себе мы «примерили» тактику «духов», предпочитавших охватывать противника превосходящими силами и держать его под ошеломляющим огневым воздействием. Постоянно маневрируя, они заходят в тыл, во фланг и бьют, бьют, бьют. Вот почему ребята в Кунаре не ориентировались в бою: «духи» их закружили огневой каруселью. Другого объяснения нет.

— Чего грустишь, командир? Выбрались же!

Теперь Леха меня ободрял, положив свою руку мне на плечо. Помолчали.

— Все не так просто, Леш. Разберемся. Сам-то как?

— …

— Чего молчишь? Или больше не пойдешь?

Таким серьезным и собранным Леонида не часто увидишь: от балагура и весельчака не осталось следа. Передо мной сидел усталый и много переживший за ночь человек.

— Валер, вы почти каждую ночь уходите… и сегодня… могли уйти и не вернуться… Скажи честно, это надо? Если — да, я перед тобой и твоими парнями склоняю голову, если — нет, тогда зачем все это нужно?

Я не сразу ответил Леньке, задумавшись, как на экзамене по тактической подготовке в воздушно-десантном училище.

— Леш, ни у тебя, ни у меня, ни у этих парней никто ничего не спрашивал — оказались здесь и делаем свою работу каждый на своем участке. Теперь ты сам понимаешь, что делать ее плохо нельзя — это просто смерть, а какой она бывает, ты тоже в Джелалабаде видел.

Помолчали.

— Не забивай себе голову, давай, — хлопнул я его по спине.

— Ха-ха, ну, ты молодец, Валерка, — живенько встрепенулся чернявый друг, положив рядом с собой автомат.

— Честное слово, забыл, старею что ли?

Спирт прокатился легонько и ровненько, словно вода из-под крана.

— Есаулков, доложи на базу: все нормально, выходим к охранению.

— Есть, товарищ лейтенант.

Эх, полежать бы еще на камнях, расслабиться и поразмышлять над выкрутасами жизненных ситуаций. Да-а… повезло в этот раз. Ох, как повезло! Поэтому колотит тело от дрожи и мороз меж лопаток. Но сработали неплохо, молодцы мои парни. Становимся единым целым в бою, понимая и чувствуя локоть друга в сложнейшей обстановке. Не сомневаюсь, что внутреннее состояние моих разведчиков на психологическом кураже и все потому, что разведывательная группа способна действовать самостоятельно, а роль каждого разведчика органично сочетается с задачей, поставленной командиром. При выполнении боевого задания «рисунок» действий группы никогда не должен повторяться, над этим мы еще будем работать. В этой боевой задаче мы свой «рисунок» где-то нарушили…

— Товарищ гвардии майор, разведывательная группа с боевого задания прибыла. Потерь не имею. Командир группы гвардии лейтенант Марченко.

Я стоял в положении «смирно» перед кипевшим от негодования начальником разведки дивизии.

— Как это случилось? Нельзя было обойти кишлак стороной?

— Можно, товарищ майор, но к нему «привязывалось» задание, которое требовалось выполнить без потерь.

— Дивизия поднята на ноги, Марченко, я должен аргументированно доложить комдиву о случившемся.

— Так и доложите, товарищ майор, — я также закипал от несправедливого, с моей точки зрения, подхода Скрынникова к оценке обстановки, — «духи» в кишлаке, а мы этого не знаем. Агентуры нет, информации тоже, ходим вслепую — вот и нарвались на «духов».

— Что еще прикажешь доложить?

— Извините, товарищ майор, но мы об этом не раз говорили. Где-то я проморгал, не заметил…

— Вот. Другое дело, учись признавать свои ошибки, а не задирать старших.

Михаил Федорович постепенно отходил, старясь сосредоточиться на фактах, которые едва не угробили группу при выполнении задания. Я старался как можно спокойней выдержать атаку начальника, но это вряд ли хорошо у меня получалось. Упреки начальника казались обидными, несправедливыми. Понимаю, что он должен был меня вздрючить, поругать за допущенный прокол. Я был готов нести ответственность в полном объеме, но только за то, в чем был виноват.

— Товарищ майор, часть агентуры примыкающих к Кабулу кишлаков, надо выводить на нас, войсковую разведку. Мы будем реализовывать ее информацию по «духам» качественно и результативно. После событий в Кабуле мы об этом не раз говорили, а воз и ныне там. Вы же знаете… Где эти «Каскады», «Кобальты»? Или они для того, чтобы стрелять из-за угла по нашим парням за ржавые и никому не нужные трофейные радиостанции?

— Ну, ну! Успокойся! Сергей, конечно, глупо погиб, но у них такая работа!

— Работа? В кишлаках их работа по налаживанию агентурных сетей, а не в том, чтобы катать свои задницы в «Мерседесах» по Кабулу.

— Марченко!

— Я, товарищ майор!

— Прекратить болтовню!

— Есть!

— Ты что? Хочешь, чтобы вам головы открутили, а мне потом отвечай?

— Так быстрей открутят, товарищ майор! «Духи» приспособились к нам, они ищут пути противодействия, а мы как топтались на одном месте, так и продолжаем топтаться. Надо подключать радиоперехват. Где он? «Духи», вероятней всего, вели нас средствами связи от боевого охранения. Обнаружить душманских наблюдателей ночью невозможно, они скрыты рельефом местности, который им понятен и привычен в обыденной жизни. Мы же вынуждены ко всему приспосабливаться.

— Невозможно, невозможно…

Начальник разведки смотрел уже без хищного испытывающего прищура. Может, пронесет и на этот раз, все же вернулись…

— Значит, так, Марченко: анализируешь ситуацию, к обеду доложишь. Сейчас отдых.

— Есть.

Повернувшись кругом, я был готов выскочить из палатки: столько пришлось пережить, чтобы вернуться, а тут на психику давят, виноватых ищут. Но дядя Миша остановил порыв, подошел вплотную.

— Хреновато было, Валера?

— Хреновато, товарищ майор. Мозги до сих пор набекрень.

Я все еще стоял перед начальником неприступной скалой.

— Ты это, давай, не обижайся. Как доложил о засаде, я не знал, куда деваться.

— Мне самому оставалось деваться только в кишлак, поэтому и рванул к душманам.

— Обложили?

— Обкладывали. Когда увидел бегущих наперерез дозору «духов», понял, что