— Не направляй ствол на людей. Понимаешь?

— Ну.

— …загну.

Отомкнув магазин автомата, отвожу затворную раму назад — патрон в патроннике.

— Оторву голову, Леха, и сделаю это раньше, чем тебе в этом помогут «духи». Понял?

— Угу, а если, действительно, «духи»?

— Леша, если «духи», разберемся, а сейчас этого делать не надо. Случайным выстрелом раскроешь группу или грохнешь кого-нибудь из нас — меня, например. Ясно?

— Теперь да.

— А раньше?

— Думал, сомневаешься, что я стрелял из автомата.

— Тьфу, е… мать. Сейчас не думай, а делай так, как я говорю, и все будет в порядке. Что непонятного?

— Все, Валера, все!

— За мной.

Отметив, что Леха передохнул, пошли дальше. Минут через тридцать оказались на верхней линии гряды. Странно. Но красиво! Мерцание четвертинки луны накрыло долину, обрамленную горами с трех сторон. По горизонту за спиной распластались огни Кабула, не вызывая ощущения огромного города. Залегли. Отдыхая, наблюдаем за кишлаком и долиной, изрезанной сетью русел множества речушек, появившихся после дождей. «Большая медведица» с перевернутым ковшом освещала нам путь на север, где находилась Родина — Советский Союз. Сюрреализм чистой воды, идиллия…

— Товарищ лейтенант, — подполз ко мне Баравков, — что-то сверкнуло на верхней горушке справа.

— Прицел.

Прижавшись к резиновому окуляру прицела, чтобы зеленый свет от электронного преобразователя не попал на лицо, внимательно изучаю местность по линии спуска. Видимость была отличной — любое движение фиксировалось отбрасываемой от предметов тенью. Разрешающая способность ночного прицела при звездном небосводе позволяет в темное время суток видеть гораздо лучше, чем мы это видим при солнечном свете дня. В прицел я ничего особенного не разглядел, но «мурашки» по телу прошлись холодной волной. Перевел прицел на кишлак, повел им справа налево, обратно — в порядке, ничего подозрительного не отметил.

— Может, отблеск падающей звезды?

— Да нет, непохоже…

— Гена, не спускай с этого направления глаз.

— Понял, товарищ лейтенант.

Драгоценное время терять не будем, отдохнули и вперед — на север, где мы еще не бывали.

— Внимательней, Андрей, — ориентирую Ивонина на спуск в долину, — общее направление — левый угол наружного дувала кишлака. Внизу стой. Оглядимся и дальше. Мне в этом мире не все понравилось.

— Есть, понял.

— Давай.

Осторожно спускаемся вниз, чтобы не вызвать шорох осыпающихся камней, следим за обстановкой внизу и правее от нас — опасность проявляется интуитивной реакцией организма на катящиеся камни. Плохо — демаскирует.

— Леша, осторожней, — оборачиваясь, прошу друга.

— Ничего, вниз идти легче.

— Скоро поймешь, что это заблуждение, а ноги ставь стопой по диагонали плоскости спуска. Понял?

— Угу.

— Аккуратно за мной.

Выдерживая направление, спускаемся ниже к подошве хребта таким образом, чтобы не оказаться между кладбищем — справа, хорошо видимого в ночной прицел, и развалинами кишлака — слева, опасными удобным положением для «духовской» засады. Контролирую пространство на зрительную связь с группой, отдельные фрагменты изучаю ночным прибором — нормально. Не «зацепившись» взглядом за что-то особенное, что вызвало бы у меня тревожное ощущение опасности, я вывел дозор в ближайшее русло арыка, где решил понаблюдать за оставшимися сзади кладбищем и кишлаком Паймунар. Данный элемент тактических действий в разведке я называл: «Понюхать воздух», причем в прямом смысле этого слова. Дозор, ожидая ядро разведывательной группы, занял рубеж начала выполнения основной задачи. Вскоре подтянулись и мы, расположившись в удобных местах для изучения местности. Выполнен очередной этап входа в задачу. Что у нас с ветром? Северо-восточный. Уже хорошо — собачий нюх испытывать не будем.

— Сафаров, круговое наблюдение, Баравкова ко мне, — прошептал я на ухо заместителю.

Подтянувшийся сзади Гена был встревожен:

— Из головы не выходит отблеск на горушке, товарищ лейтенант.

— Ну?

— А если нас «присекли» на хребте?

— «Присекли», говоришь, Гена? Могли. И мне что-то не нравится здешний режим, как говорил Попандопуло. Бери прицел и контролируй кишлак, ни на секунду не упускай тыл.

— Понял, товарищ лейтенант.

— Как Куранов?

— Нормально.

— Давай на место. Еще минут пятнадцать «понюхаем» и вперед!

Баравков отполз по склону арыка к Куранову. Уточнив Сафарову порядок движения группы на равнинной местности с учетом множества арыков, канав, русел с дождевой водой, я сориентировал Ивонина на вдумчивое и неторопливое движение по маршруту.

— Не торопись, Андрей, вникай и только потом вперед, посмотрел, вник — рывочек. Только так. Ясно?

— Есть, товарищ лейтенант.

— Кишлак обходим по ложбинкам и низким местам. Достигнешь северной окраины — перемещайся влево, общее направление — Ходжачишт, до него около пяти километров. Пересечешь Баграмскую ЛЭП — стой. Оценим обстановку, двинемся дальше.

— Понятно.

— Будь внимательней.

Оглянувшись назад, порадовался — Леонид, не отставая, держал в группе нужную дистанцию. Подождал, пока подойдет.

— Ты еще не убежал к «духам», Леха?

— Пока нет. Судорогой ноги тянет.

— А скулы?

— Подъ…шь?

— Нисколько. Я же говорил тебе как ноги ставить на спуске? Тяни на себя стопы ног, массируй икры. Пройдет. Я на минуту к Баравкову.

Тыловое прикрытие группы смущало меня присутствием Куранова, который был старше Гены по призыву, званию и занимаемой должности. Надо посмотреть на их слаженность в паре. Пригнувшись, несколькими бросками подтянулся к ним. Оба наблюдали за кишлаком.

— Как у вас, Гена?

— Все путем, товарищ лейтенант.

— Хорошо. Ты как, Куранов?

— Обстановка под контролем.

— Ну-ну.

Самонадеянность парня не понравилась.

— Оба — глядеть в оба. Каламбурчик понятен?

— Предельно.

— Работаем дальше.

Вернулся к Леониду. Леха что-то творил с автоматом.

— Ты чего?

— А-а, так, примерился.

— Смотри у меня!

Меня что-то тревожило: тишина, спокойствие, внешний фон без видимых признаков опасности, но что-то было не так.

— Леха, может, вернемся, а?

— Все издеваешься?

— Нисколько.

— Что-нибудь случилось?

— Да нет, не отставай от меня.

— Как можно, товарищ командир?