— Ну, что, господа соколы, кидайте якорь и — к нам. Пойду, проверю баньку. Сань, не увлекайся, — ткнул я в бок веселого Чернегу.
— Обижаешь, брат, — усмехнулся коллега.
Спустившись в предбанник, я посмотрел порядок, наведенный одним из дневальных: веники, замоченные горячей водой, лежали в тазике, мыло, мочалки, простыни — все было на месте. Плеснул на раскаленные камни немного воды — пыхнуло паром. Неплохо, думаю, хватит всем, тем более по-настоящему парятся всего несколько человек, остальным же нравится процесс банного действа: полежать на пару.
Офицерский состав роты, собравшись в палатке, производил рабочий шум: накрывали стол, суетились, убирали одежду под кровати, чтобы внешний фон расположения соответствовал праздничному настроению.
— Иван Геннадьевич, «05» с Чернегой встретили, баня готова, можно давать команду принести чай и что-нибудь прохладительного, — доложил я командиру.
Братва зашевелилась, восторженно приветствуя мое появление.
— Как экипаж? — спросил Иван, подходя к телефону.
— В порядке, закроют самолет, скоро будут.
Кивнув мне, он взял трубку ТА-57 и стал что-то обсуждать с начальником разведки.
— Товарищ майор, у меня нет офицеров, все работают по своим направлениям. Да. Да. Так точно. Тютвина дать не могу, он обеспечивает связь с группами и телецентром. Пусть дивизия ищет в полках. Хорошо. Понял, товарищ майор, — закончил Иван разговор с начальником, видимо, работавшим над новой вводной для разведки соединения.
— Озверели в штабе дивизии — выделяй им офицера на патрулирование Кабула. Все и так с ног валятся, — раздраженно произнес Иван Геннадьевич.
— А мысль неплохая — походить по «рядам», — заметил вдруг Андрейчук.
— Старшина, заканчиваем дебаты. Готовность в баню через 10 минут.
Нетерпенье командира было понятным: посидеть, отойти от забот, звонков, задач и совещаний… Просто расслабиться. Задергали разведку, черт побери. Ко мне подошел бортмеханик АН-26 борта маршала Советского Союза С. Л. Соколова Леонид Злобин.
— Знаешь, Валера, слышал, что ты уходишь в кишлак. Да?
— Ухожу. Как будто не знаешь, где я бываю ночами, когда ты, подлец, без своего друга хлещешь спиртягу.
Леха, начисто игнорируя армейские шутки, продолжая думать о чем-то своем — земном и очень важном.
— Знаю, поэтому и спрашиваю.
— Ну, и…
Леха присел, снимая ботинки. В парилке царил отборнейший мат с веселым смехом мужиков. Кажется, ребята привезли новый анекдот из Ташкента и рассказали его Коле с Иваном.
— Возьми с собой, Валер.
Взглянув с недоумением на Леху, я произнес нечленораздельно:
— Ну, ты, бля, даешь!
— Я давно хотел спросить об этом…
— Ты с Жихаревым говорил?
— Нет.
— Мне кажется, Леша, тебе надо с ним поговорить.
— Я с ним решу, Валер.
— Пойми такую вещь, дружище, мне не жалко взять тебя с собой за перевал, чтобы ты проверил свое очко на эластичность, но обстановка сейчас такая, что мы можем не вернуться. Наибн…т и пишите письма. Понимаешь?
— Понимаю, Валер! Но возьми с собой.
— Черт бы тебя взял, Леха! Давай так: иди, парься, вечером разберемся. Добро?
— Хорошо. Но ты не возражаешь?
— Я-то — нет, но есть порядок, определяемый командиром. Разберемся.
После всех в парную забежал и я, чтобы лихо отработать серию веничком и выскочить наружу. В предбаннике уже разливали по «единой». Экипаж, завернувшись простынями, приходил в себя.
— У всех? — Сашка внимательно осмотрел посуду.
— Сань, в порядке.
— Командиру слово! — Жихарев жестом пригласил Ивана на первый тост.
Комар встал, оглядев присутствующих рядом офицеров, не торопясь, произнес очень важные для всех слова:
— Друзья, за многие тысячи километров мы помним наших женщин, которые ждут мужей, растят и воспитывают детей. У них такая работа — ждать. Наверное, непросто. 8 Марта — день и настоящих мужчин, которые чествуют любимых жен, невест, говорят им хорошие, добрые слова. Поднимем за них наши фронтовые сто граммов. Пусть им будет легко, тепло и весело, и дай Бог, всех нас встретят живыми и здоровыми на белорусской земле.
— Ура! — подхватили мы тост командира разведчиков.
Выпили за жен, невест и всех женщин планеты Земля. Через минуту выяснилось, что все женаты, за исключением Славки, имеют детей. У «правака» все впереди, у него не болит голова о семье, детях, и это здорово! На войне трудно быть женатым, очень трудно. Появляется свободная минута — мысли только о семье и детях: как они там? Все ли хорошо? Не болеют ли?
— Кто еще желает в парилку? — уточнил Андрейчук.
— Спасибо, хватит, Николай, — загалдел экипаж, — в следующий раз!
— Хорошо! Есть предложение к присутствующим: в палатке накрыто, перейдемте на базу, где есть развернуться бойцам. Принимается?
— Добро.
— Кто моется сегодня, старшина?
— Взвод Чернеги, Иван Геннадьевич, и остаток наряда. Марченко помоет своих завтра, когда вернется с задания.
— Хорошо, давай команду.
Расслабленные паром, мы вышли наружу. Леонид был тут как тут.
— Валер, заметано?
— К Жихареву, Леха, к Жихареву! Решай с Александром, я на секунду к своим.
— Бегу.
Взвод отдыхал перед выходом на очередное боевое задание. Люди спали. Ладно, тревожить не буду. Дежурному по роте напомнил, чтобы моих поднял в 18.00.
Расположившись в офицерской палатке, мы повели общий разговор, так — обо всем и ни о чем. У Лехи я взглядом спросил: ну? Он отрицательно качнул головой — нет, еще не говорил. Пальцем стучу по запястью левой руки: мол, время, пора. Чернега не дремал за столом: в кружках было налито и слово представилось Александру Жихареву. С неповторимым обаянием Саша обратился с поздравлением в адрес женщин, за что мы все с удовольствием выпили. Не успев закусить, как следует
