А Давина все продолжала и продолжала его ласкать. От сознания того, что она способна была дарить ему столь острое наслаждение, голова у нее шла кругом. И еще она испытывала невероятное облегчение – оказалось, что годы добровольного затворничества все же не убили в ней чувственность.
Наконец, чуть отстранившись, Давина заглянула Джеймсу в лицо. Глаза его оставались закрытыми, щеки горели, а на губах блуждала блаженная улыбка, при виде которой Давина тоже улыбнулась – сейчас, в эти мгновения, она ощущала себя всесильной.
Все оказалось куда труднее, чем она думала, – и при этом все было очень даже просто; главное – не противиться своим желаниям, делать то, что хочешь делать, и тогда все получается как бы само собой.
Давина снова улыбнулась. Ужасные воспоминания, годами вызывавшие столько страха, постепенно меркли и уходили в прошлое…
Она снова принялась ласкать любимого, но Джеймс вдруг приподнялся и прохрипел:
– Все, довольно. Теперь – моя очередь.
Давина подняла голову и посмотрела в его глаза, потемневшие от страсти. Внезапно он ласково ей улыбнулся и провел ладонью по ее щеке. И в тот же миг ею овладело странное беспокойство, и все тело ее словно покрылось горячими мурашками. Ей сделалось жарко, а сердце гулко забилось. Почувствовав, что больше не может ждать, Давина прошептала:
– Не бойся ко мне прикоснуться. Мне ужасно хочется, чтобы ты меня поласкал.
– Я боюсь, что забудусь и сделаю тебе больно, – признался Джеймс.
– Не бойся. Ничего со мной не случится, – теряя терпение, сказала Давина.
– Что ж, тогда… Ты должна лечь так, чтобы мне было удобно до тебя дотянуться.
Давина нахмурилась.
– Но я и так рядом с тобой, Джеймс…
Он негромко рассмеялся и поцеловал ее в губы. Затем уложил на спину и накрыл ладонью ее грудь. Давина замерла в напряжении, когда он провел большим пальцем по соску, а все тело ее пылало словно в огне. Джеймс же, чуть помедлив, развязал тесемки у ворота ее рубашки, затем обнажил плечи и грудь. Когда же он стал целовать ее груди, Давина громко застонала. И вскрикнула, выгнувшись ему навстречу, когда он легонько прикусил один из сосков. И теперь ей казалось, что тело ее словно жило какой-то своей, отдельной жизнью – бедра сами то и дело приподнимались.
Тут Джеймс положил ладонь ей на живот, и Давина на несколько мгновений затаила дыхание, затем медленно раздвинула ноги. Джеймс принялся ласкать ее, и она снова застонала. О, как же ей были приятны его нежные прикосновения. Но вскоре она почувствовала, что ей все меньше хочется нежности и все больше хочется страсти.
– Мой ангел, – бормотал Джеймс, – ты такая сладостная.
Пальцы его нащупали спрятанный в складках бугорок – маленький, не больше жемчужины, – а затем… Нахлынувшие на Давину ощущения заставили ее содрогнуться всем телом, а живот словно судорогой свело. Она громко стонала и металась из стороны в сторону, но древний как время инстинкт требовал большего.
– О, Джеймс, Джеймс!.. – выкрикивала она, задыхаясь.
– Да, любовь моя. Я знаю, что тебе нужно.
Склонившись над ней, Джеймс принялся целовать и покусывать ее соски. А тем временем пальцы его… Они делали с ней что-то необъяснимое, колдовское.
Давина чувствовала, что развязка близка, и в какой-то момент, в очередной раз содрогнувшись, она громко закричала от наслаждения и счастья, и ей почудилось, что она куда-то взлетела – воспарила высоко-высоко. Но потом Джеймс вдруг накрыл ее своим мускулистым телом, и Давина, почувствовав, что спускается с небес на землю, тихо всхлипнула. Она смутно сознавала происходящее, голова ее была как в тумане, и этот туман стал ее врагом. Воспользовавшись темнотой, окутавшей ее сознание, демоны и страхи, прятавшиеся в потаенных уголках, выползли из своих укрытий и овладели ее телом. Горло вдруг сдавил страх, и ей почудилось, что она задыхается.
– Господи, Давина, что с тобой? – пробормотал Джеймс.
– Я не могу дышать… – заикаясь, выдавила она.
– Проклятие! – Джеймс приподнялся на локтях. Больше не придавливая ее своей тяжестью, он нависал над ней, глядя ей в глаза.
Стараясь отбросить свои страхи, Давина прошептала:
– Прости меня, Джеймс, прости… – На глаза ее навернулись слезы. – Я просто испугалась… сама не знаю чего… Но поверь, я хочу этого. Пожалуйста, не оставляй меня.
– Я никуда не ухожу, – ответил Джеймс и с глубоким вздохом прижался лбом к ее лбу.
Они пролежали, не меняя позы, минуту или две, после чего Давина тихо проговорила:
– Прости меня, Джеймс. Так получилось…
– Тсс, не мешай думать, – сказал он, улыбнувшись. Помолчав, добавил: – Знаешь, этим можно заниматься множеством способов, и я хочу попробовать… вот этот, например.
Джеймс улегся на спину и тотчас же, приподняв Давину, усадил ее на себя. Такое положение показалось ей странным и даже противоестественным, но она, решив довериться Джеймсу, не стала возражать.
– А теперь поцелуй меня, девочка моя, – сказал он, снова улыбнувшись.
Давина склонилась над ним и тотчас же обнаружила: для того чтобы целоваться, лучшей позы и не придумать. Она не стала мешкать и тотчас исполнила просьбу Джеймса. Поцелуй подбросил огня в горнило страсти, и Давина почти не испытывала страха, когда Джеймс, обхватив ладонями бедра девушки, чуть приподнял ее, а затем стал опускать на свою возбужденную плоть.
На верхней губе у нее выступили мелкие бисеринки пота, когда она, медленно опускаясь, пыталась принять его в себя. Она чувствовала, что он помещался в ней с трудом, – а потом вдруг наступил предел. И в тот же миг, крепко обхватив ее за талию, Джеймс проговорил:
– Давина, ты девственница…
– Что? – Она взглянула на него в растерянности.
– Ты девственница. Я чувствую твою девственную плеву.
– Ну, что же…
– Хочешь, чтобы я остановился?
– Нет-нет! – Она энергично покачала головой. И в подтверждение своих слов резко опустилась на него, за что была вознаграждена острой болью. Впрочем, боль почти тотчас же утихла, и Давина, взглянув на Джеймса, тихо спросила: – Я все правильно сделала?
Он со стоном приподнял бедра, и она, схватив его за плечи, чуть приподнялась, а затем вновь резко опустилась. Джеймс опять застонал, а Давина, покачивая бедрами, прислушивалась к своим ощущениям. И ощущения эти были очень даже приятные…
Давина сама выбрала темп; сначала двигалась медленно, потом все быстрее и быстрее, и стоны, вырывавшиеся из ее горла, становились все громче. Чувствуя, как увлажняется ее лоно, Давина, всхлипывая, прохрипела:
– Еще, еще, еще…
И Джеймс стал двигаться все быстрее, но Давина не отставала от него и ни в чем ему не уступала. Однако бешеный ритм нисколько не утомлял
