своём пути леса, реки и поселения, – продолжал говорить Лавров.

Цамба с ужасом посмотрел в глаза журналиста. Они были мертвы. Зрачки сузились до размера игольного ушка. Шевелились только губы, продолжавшие говорить:

– Не было ничего, что могло противостоять этой силе. Не было ветра, не было дождя. Был океан. Великий и беспощадный. Там, где ещё оставалась суша, метались остатки людей, птиц, животных, будто вспомнив, что все они братья. Господи, за что мы прогневили тебя? Но было поздно… Каяться поздно… бежать поздно… молить о пощаде поздно…

Перепуганный Цамба опустился на землю. Пастушка внимательно смотрела на Виктора.

– С ним такое уже было? – спокойно спросила она.

– Было, – ответил шерп, – но тогда он просто куда-то пропал, а сейчас…

Пастушка понимающе кивнула головой и обошла вокруг журналиста, оглядывая его с ног до головы.

– У него открыта Чакра Духовности… – начал было проводник, но пастушка перебила его.

– …У него открыты все чакры. Он достиг наивысшего просветления.

– Не может быть! – вскрикнул Цамба. – Он умрёт?

– Не должен, – засмеялась пастушка, – он сильный. Он уже умирал, но его вернули к жизни.

Пастушка изучала Лаврова, будто читала книгу.

– Его убил маленький воин ударом Жёлтого Дракона, но воскресила женщина…

Виктор не слышал слов пастушки и отчаянных воплей Цамбы. Он лежал в саду Прии, где-то неподалёку догорал её дом. Плачущая непалка, выбившаяся из сил от того, что ей пришлось выносить бездыханного Виктора из дома на себе, пыталась как-то помочь своему возлюбленному, но журналист лежал без движения и не дышал. Внезапно женщина вспомнила дедушкину науку. Разведя руки в стороны и соединив их указательными пальцами напротив груди, Прия сконцентрировала энергию своего тела в солнечном сплетении. В её ушах стоял голос деда Азира: «Запомни, внучка. Так запускается сердце…» Прия громко выдохнула и сильно ударила журналиста указательным пальцем в точку между верхней губой и носом. Виктор лежал без движения. Прия повторяла ещё и ещё, пока наконец не увидела, как веки мужчины дрогнули. Она обернулась лицом на восток и, глотая слёзы, застыла в благодарной молитве…

– Женщина спасла его, – продолжала тем временем пастушка, – но, по незнанию, открыла ему все чакры, главная из которых – Чакра Великого Духа. Именно она им сейчас и движет.

Цамба слушал неварку, а сам смотрел на Лаврова. Он стоял без движения и продолжал что-то говорить, беззвучно шевеля губами.

– Но что же делать? – заламывая руки, закричал суеверный Цамба.

– Ничего, – ответила неварка, – если это случилось, то значит неспроста… Он сильный. Он поможет нам.

Цамба не понял последних слов женщины и хотел переспросить, но пастушка исчезла, как будто её и не было. Проводник оглянулся вокруг и не увидел женщину за высокими кедрами на краю поляны. Женщина рассмеялась раскатистым смехом, и её голос откликнулся звучным эхом, что заставило Цамбу содрогнуться…

– Больно, – тем временем застонал Виктор.

– Где больно, Вик? – подскочил к нему Цамба.

– Рушатся дома, гибнут люди. Много людей. Они кричат и зовут о помощи… Только кровь, боль, крики и стоны… Больно…

Громадина-журналист стоял перед маленьким шерпом, и его руки тряслись. Он, такой сильный и надёжный, был беспомощен перед какой-то большой бедой. Ужасу Цамбы не было предела, по лысой голове проводника прошёл зуд, он покрылся испариной, и пот потёк ручьями по его телу. Виктор схватился за сердце. Цамба не стал долго раздумывать. Он вынул флягу и, хорошо смочив водой какую-то тряпку, вытянутую из большого кармана нового халата, накинул её на голову Лаврову. За это он получил удар, от которого отлетел сразу на несколько метров. Виктор снял мокрую тряпку с головы.

– Что это было?

Журналист удивлённо водил глазами вокруг себя, будто его привезли в неизвестное место и сняли с глаз чёрную повязку.

– Где мы?

Не дожидаясь ответа Цамбы, Виктор подошёл к своему коню и стал проверять поклажу и упряжь.

– Цамба, дорогой. Нам надо торопиться. Мы должны успеть.

– Куда, Вик? – проводник не мог понять, чего от него хочет Лавров.

– Мы должны как можно скорее дойти до цели нашего путешествия. Иначе может быть поздно. Я не знаю, откуда это, но я чувствую, что могут быть непоправимые последствия… Собирайся.

Цамба без лишних вопросов перепроверил свою амуницию и поклажу, прыгнул в седло и засеменил за Виктором, словно верный Санчо за Дон Кихотом.

Виктор действительно не понимал, что с ним происходит с момента встречи с пастушкой. Сначала он долго отмалчивался, боясь задавать