И браслет… Тот самый. Их браслет. На ней он был совсем как новенький. А кожаная основа браслета Лаврова после всех приключений и травм пропиталась кровью и потом… Прия была спокойна. Она знала, что делает. Осталось только понять, что теперь делать ему…

Лавров стоял с чемоданом денег как дурак. В этот момент из потайной комнаты аэропорта в вестибюль вышел Короленко, сопровождающий железный сейф с драгоценным артефактом. Виктор остановил его.

– Вы не могли бы перевести эти деньги в Катманду? – Виктор растерянно смотрел на Короленко.

Тот оглянулся и, посмотрев вслед уходящей непалке, кинул вопросительный взгляд на журналиста. Лавров кивнул головой.

– Всю сумму? – удивлённо спросил Короленко.

– Всю.

– Сумасшедший ты мужик, Петрович… Сделаем.

К приезду отца Даша приготовила потрясающий обед. Отличный луковый суп на свиных рёбрышках с тёртым «пармезаном» сведёт с ума кого угодно. А когда на второе на выбор – курица, фаршированная фисташками, или стейк сёмги в белом соусе – забываешь обо всём…

Виктор с удовольствием вдыхал запахи своей обители. Этот дом он строил с такой душой и усердием, что никакие дворцы мира больше не прельщали его. Ему уже казалось, что не было этих событий последнего месяца. Всё было давно, далеко и неправда… Мудрейший Лопен Вангчук, сумасшедший нацист Отто Ран, расчётливый бонза Милутинович, простоватый, но такой искренний Цамба, смешной Сударшан, великолепная и тревожащая до глубины души Прия… Всё это было как сон.

Из тумана воспоминаний выплыло сообщение по телевизору: «Чрезвычайные новости».

– Полтора часа назад на 93-м километре Харьковской трассы произошла авария…

На экране Виктор увидел раскуроченный бронированный джип, в котором Короленко и сотрудники СБУ увезли из аэропорта бронированный ящик с Изумрудной Чашей Патриарха.

– Нет… – прошептали губы Виктора.

…В голове промелькнуло, как, уже отъезжая от здания терминала и весело болтая с дочками, Виктор увидел странного старика в парусиновой шляпе. Отто Ран…

– Папочка, что такое? – спросила младшенькая, налегающая на стейк из сёмги.

– Ничего, зайчонок, ничего… – растерянно сказал Виктор.

В его голове гулким эхом отдавались слова старого нациста: «Я не умру, пока сам не захочу этого…»