себе выдавала в нём либо человека, равного по статусу Стиву, либо агента спецслужб.
– Плохие новости, Стив, – сказал, поздоровавшись, Грегори.
– Что плохого может быть в такой прекрасной стране, кроме землетрясения, – ответил Милутинович вместо приветствия, подав руку Митчеллу. Тот ответил рукопожатием и присел в кресло напротив миллионера.
– Наши шифровальщики бьются над кириллицей в картах Азира Кансакара и не могут подобрать ключ.
– Не понял? Там разве написано не по-русски?
– Карты написаны кириллицей, но вместо названий и пояснений получается бессмысленный набор букв. Скорее всего, применена какая-то защита – кодировка. А к ней шифр, который знал только составляющий карту, ну, или который выписан в каком-либо другом документе, поясняющем эти знаки.
– Ты хочешь сказать, что мы купили пустые документы? – Стив был бледен как стена. Все старые друзья и партнёры Милутиновича знали, что так он выходит из себя. Это бывает редко, но если Стив бледнел, никто бы не позавидовал тому, кто перешёл ему дорогу. Грегори этого не знал и спокойно продолжал:
– Почти… Без специальной системы, расшифровывающей записи в картах, эти карты не полезнее, чем туалетная бумага, а, может быть, даже и вреднее. Потому что слишком жёсткие, – засмеялся спецагент над своей шуткой, но, посмотрев на Стива, осёкся. Стив зажмурился и стиснул зубы.
– К ней… – приглушённо сказал бледный как мел Стив.
– Куда? – переспросил Митчелл.
– В ресторан, домой, к мужу, к любовнику. Куда угодно! Привезите её ко мне. Так нагло меня ещё никто не выставлял.
– Стив, – пытался перебить миллионера Грегори.
– …Она пожалеет, что родилась… – шептал Стив, – …если выживет.
– Стив, она уже… – спокойно сказал Митчелл.
– Что уже?
– Или пожалела, или нет, – усмехнулся ЦРУшник, – ты разве не прочитал утреннюю прессу?
С этими словами он взял одну из газет со стола и показал «передовицу», на которой красовалась фотография Прии в чёрной рамке, и название статьи крупными буквами: «Смерть Прии Кансакар. Убийство или несчастный случай?»
Стив откинулся на спинку своего кресла и задумался. Митчелл вопросительно посмотрел на слугу, стоящего неподалёку. Тот отрицательно покачал головой из стороны в сторону. Митчелл, кивнув слуге, спокойно встал и вышел. Милутинович, казалось, застыл. Его светло-серые глаза смотрели на потоки искусственного водопада, а рука потянулась к коробке с сигарами…
Молодая индуска, одетая в нежно-розовый шальвар-камиз (женская одежда Юго-Восточной Индии. –
Виктор рассуждал правильно. Для того чтобы покинуть город незамеченными, нужно ничем не выделяться.
Ещё утром, рискуя быть увиденным теми, кто его преследовал вчера, украинец оставил Прию в гостинице и успел пробежаться по одному из местных рынков, выбрав для подруги одежду и украшения. Он, конечно, сильно рисковал, не зная своих врагов в лицо, но деваться был некуда. Журналист хоть и не обладал глазом модельера, но вкус имел, и его непалка вскоре стала индуской.
Несомненно, пенджабский шальвар-камиз шёл красавице Прие. Это было спасение для женщины, оставшейся без гардероба. Ноги Прии у щиколоток, как и кисти рук, украшали роскошные индийские браслеты. Ну чем не жена какого-нибудь брахмана? Приехала в Непал в туристическую поездку.
– А почему ты сам крутишь педали? Разве не было рикши? – недоумевала Прия.
– Был. Я ему дал столько денег, что он сможет теперь не работать целую неделю.
– Но для чего?
– А ты подумай. Будут искать женщину-непалку и мужчину-европейца, а не женщину-индуску и мужчину-рикшу.
– А кто тебя надоумил на такое? – через некоторое время спросила Прия.
– Наш друг Чартхи, – смеясь, ответил журналист, – я подумал, если ему можно стать рикшей, почему нельзя и мне?
Прия смеялась вместе с Виктором.
– Надо сказать, у тебя неплохо получается.
– Угу, – ответил Лавров, сбивая дыхание. – Ну что, скоро деревня троюродной тётки твоего отца? А то я уже устал.
– Двоюродного дяди моей мамы, – поправила Прия, – мили три осталось. Тебе там понравится. Там так красиво, особенно по утрам…
