целью они объявили нацистских промышленников «незаменимыми». Эти действия экономического управления были полностью одобрены военным губернатором британской зоны маршалом авиации Шолто Дугласом и министром по делам оккупационной политики лордом Пакенхэмом. Дуглас и Пакенхэм прямо обращались с призывами к чиновникам военной администрации ограничиваться лишь ролью наблюдателей при проведении денацификации и забыть о старых грехах нацистских преступников.

«Наша роль в Германии, – заявил летом 1947 года министр по делам оккупационной политики лорд Пакенхэм, – сводится к роли опекуна, ни на минуту не забывающего, что каждый немец – это человек с такой же бессмертной, бесконечно ценной душой, как и наша».

Эта ханжеская сентенция о «бессмертной душе» относилась как раз к тем немцам, которые совершили военные преступления и ожидали сурового, но справедливого суда. Слова лорда Пакенхэма являлись призывом к мягкосердечию по отношению к этим военным преступникам и прежде всего к нацистским промышленникам.

Бывший главнокомандующий британскими оккупационными войсками в Германии маршал авиации Шолто Дуглас пошел еще дальше, заявив, что величайшей опасностью является не столько возрождение германского милитаризма, сколько распространение коммунизма на Западе.

В соответствии с этими установками наши военные власти в Германии начали беззастенчиво восстанавливать в промышленности старых нацистов. «Незаменимыми» оказались самые крупные промышленные воротилы.

В список таких «незаменимых» вскоре же после окончания войны был зачислен, в частности, один из самых крупных гитлеровских промышленников Абрахам Фровейн. Я был весьма удивлен, когда узнал, что Фровейн был назначен председателем экономического совета, созданного в британской зоне оккупации. Мне рассказывали, что Фровейн стал по существу главным экономическим советником британских оккупационных властей. Все мероприятия в области промышленности согласовывались британскими властями с ним, прежде чем проводились в жизнь. Такое же положение занял в области сельского хозяйства известный представитель немецкого юнкерства Шланге-Шенинген, который после образования Бизонии был назначен руководителем сельскохозяйственного отдела в двухзональном экономическом совете.

Крупные промышленники оправдывались судами по денацификации под самыми различными предлогами. Любопытный факт рассказал мне в начале 1947 года мой приятель, вернувшийся из Берлина. Для того чтобы добиться оправдания одного из крупнейших немецких монополистов – Вицлебена, генерального директора концерна «Сименс», дирекция концерна, то есть старые коллеги Вицлебена, организовала в марте 1947 года «референдум» на заводах концерна в Западном Берлине. Дирекция объявила, что во время «референдума» 6300 рабочих и служащих высказались якобы за оправдание Вицлебена и 5900 – против. На основании этих данных суд по денацификации в английском секторе Берлина вынес Вицлебену оправдательный приговор.

Фриц Тиссен, написавший известную книгу «Я платил Гитлеру», в которой он сам признавался, что финансировал нацистскую партию, был оправдан на том основании, что был «хорошим христианином» и регулярно посещал церковь.

«Такой человек, – заявил адвокат в суде по денацификации, – не мог быть нацистом». Это произошло вскоре после того, как лорд Пакенхэм заявил: «Задачей англичан в Германии является организация крестового похода для спасения христианства, иначе у нас ничего не получится».

В дальнейшем мне неоднократно приходилось наблюдать весьма бойкую торговлю похвальными отзывами церковных властей о «благонадежности» тех или иных видных нацистов. Эти похвальные отзывы продавались на черном рынке и служили достаточным основанием для оправдания любого, кто мог приобрести их.

Высшее реакционное духовенство развило активную деятельность с целью реабилитации нацистских преступников. В частности, как сообщала немецкая печать, католические священники играли важную роль в оправдании фон Папена. В знак благодарности Папен после своего освобождения из тюрьмы совершил пешее паломничество в Рим, где получил благословение папы римского.

На моих глазах немецкие промышленники и банкиры явно воспрянули духом. После окончания войны многие из них считали, что былые дни их славы и могущества никогда больше не вернутся. Фабриканты и торговцы, финансисты и биржевые маклеры раболепствовали перед союзными офицерами, предлагали им взятки, снабжали винами и деликатесами, готовы были продать своих жен и дочерей, только бы не тронули их собственность, не вспоминали их старые грехи, не привлекали к ответу за ограбление чужих стран.

Но вскоре все это изменилось. Освобожденные союзным военным трибуналом и судами по денацификации, крупные промышленники пришли на выручку своим собратьям по несчастью. Коллеги Вицлебена организовали «плебисцит» в пользу его оправдания; в ответ на это Вицлебен после выхода из тюрьмы тут же добился прекращения судебного преследования своих ближайших помощников Виганда, Польмана и других.

Такие же «взаимные услуги» оказали друг другу Фридрих Флик и Генрих Динкельбах. Судьба, улыбнувшаяся с самого начала Динкельбаху, на первых порах сурово обошлась с Фликом. Флик, хозяин знаменитого «Стального треста», был приговорен к семи годам тюрьмы, а его первый помощник, генеральный директор того же «Стального треста» Динкельбах, по совершенно непонятным и глубоко таинственным причинам, был назначен опекуном рейнско-рурской металлургической промышленности. Он оказался в списке «незаменимых». Отличную служебную рекомендацию выдал ему сам Флик. Естественно, что первой мыслью Динкельбаха было прийти на выручку своему «несправедливо обиженному» хозяину – ведь и среди грабителей существует своя «этика». И вот в конце 1950 года Динкельбах добился своей цели – Флик был освобожден. Он снова занял свое место в числе крупнейших металлургических магнатов Германии.