Английский народ, который пожертвовал жизнью многих своих сынов для победы над фашистами, хотел установить в Германии такой порядок, чтобы германские вооруженные силы никогда больше не смогли угрожать Англии. Только постепенно, исподволь, можно было подготовить английский народ к новому сговору с германскими милитаристами.

Сам сэр Айвон Киркпатрик немало сделал в этом направлении. На Лондонском совещании Консультативного совета, во время переговоров трех держав и на многих других совещаниях он выступал как сторонник «жесткого курса» в отношении России и как проповедник возрождения германского военного потенциала.

Однако свою основную роль Киркпатрик, как всегда, выполнял не на официальных конференциях, а на тайных собраниях, куда допускался только узкий круг «посвященных».

Но прежде чем разъяснить значение этой миссии Киркпатрика, мне бы хотелось вспомнить один эпизод, о котором я вскользь уже упоминал.

Время действия – 1939 год. Место действия – Дюссельдорф. Главные действующие лица – сэр Айвон Киркпатрик и рурские магнаты. Результат этого печального эпизода свелся к заключению в Дюссельдорфе соглашения между Федерацией британских промышленников и германской имперской промышленной группой.

Совещание в Дюссельдорфе в 1939 году было своего рода дополнением к Мюнхену, то есть к дипломатическому сговору между Невиллом Чемберленом и Адольфом Гитлером. Тем самым дюссельдорфское соглашение открыло путь ко Второй мировой войне, которая принесла такие неисчислимые бедствия английскому народу.

Примерно десять лет спустя, в декабре 1949 года, Айвон Киркпатрик снова вернулся в Дюссельдорф, с тем чтобы заключить секретное соглашение с крупными германскими промышленниками и банкирами. Некоторые из моих друзей, хорошо информированные о ходе совещания в Дюссельдорфе в 1949 году, неоднократно указывали на то, что второе дюссельдорфское совещание преследовало те же цели. Киркпатрик, в частности, прямо напомнил магнатам Рура о той помощи, которую британские политики типа Чемберлена оказывали германским милитаристам накануне Второй мировой войны.

Говорят, что гиены чуют падаль. Но в зоологии ничего не говорится об особой породе политических интриганов, которые чуют кровь, войну и человеческие несчастья. Тем не менее такая порода существует, и к этой породе принадлежит сэр Айвон Киркпатрик. Когда бесстрастное лицо сэра Айвона Киркпатрика оживляется, когда он покидает Форин-офис и отправляется в дипломатические путешествия – это значит, что в воздухе запахло кровью.

Вольно или невольно, но генерал Робертсон опозорил нас в Германии. Армия, которая сражалась против фашистов в Северной Африке, Италии и Нормандии, обесславила себя «бизнесом» на черном рынке и «подвигами» в немецких кафе. Теперь на место Робертсона пришел Киркпатрик. Сэр Айвон Киркпатрик хочет заставить наших солдат драться вместе с теми, кто навлек величайшие бедствия на английский народ. Он заключает новый военный союз с германскими генералами и милитаристами. Он вновь лелеет те же планы, которые вынашивал в 1939 году.

Но сэр Айвон Киркпатрик не всевластный маг; он всего лишь хитрый и коварный дипломат. То, что близко Киркпатрику, чуждо английскому народу. Я знаю свой народ, и я знаю, что он далек от мысли о новой войне.

Не помню, в какой именно газете, но как-то я прочел, что «денацификация» – абсолютно неудобоваримое слово, которое трудно произнести нормальному англичанину. Разумеется, я и мои друзья, рядовые офицеры британской армии в Германии, посмеялись над ревнителем чистоты английского языка. Для нас «денацификация» была вполне удобоваримым словом, потому что она означала очищение Германии от фашистов и милитаристов, справедливое возмездие гитлеровским ублюдкам, торжество современных идей демократии над средневековыми идеями насилия, победу добра над злом.

Однако политика британских властей по отношению к нацистам действительно отнюдь не укладывалась в суровое слово «денацификация». Когда я думаю об этой политике, то вспоминаю не слово «денацификация», а два характерных эпизода, сохранившихся в моей памяти.

О первом из этих эпизодов мне рассказал наш офицер связи, прибывший вскоре после капитуляции Германии в Бад-Зальцуфлен из расположения американских частей.

Этот офицер связи случайно присутствовал при поимке одного из крупнейших нацистских промышленников Георга фон Шницлера. Георг фон Шницлер, бывший директор «И. Г. Фарбен», был пойман в мундире штурмфюрера СС. По-видимому, этот представитель «высшей расы» сильно струсил, когда два дюжих янки скрутили ему руки за спиной.

– Я не воин, а предприниматель, – бормотал нацистский «герой». – Я… Георг фон Шницлер.

– О-кэй, – посмеивался американский капрал, который сопровождал Шницлера в штаб. – Веревка одинаково плачет как по нацистским вождям, так и по нацистским предпринимателям.

Внезапно, однако, Шницлер остановился. Навстречу ему шел американский генерал. Выражение страха на лице Шницлера сменилось нахальной улыбкой.

– Добрый день, сэр, – сказал Шницлер генералу, – рад встретить американцев снова и работать с вами, как прежде.