всех!

Когда войлочная глухота плотно заткнула уши, человек Хакобо опрометью бросился к лагерю патора, он зачем-то пригибался на бегу. Достал стилет и мельком, небрежно свершил знак стены – скорее для порядка и по привычке, чем от большого страха.

– Вполне занятный мальчик, старательный, к тому же не трус, – сказала королева, обращаясь к Аше. Она заглянула в опустевшие глаза и продолжила упрямо полагать маари живой, способной слушать… – Эй, там! Зеркало.

В вытянутую руку немедленно легло зеркальце, похожее на брюхо драгоценной черепашки, чей панцирь ювелир изобретательно украсил некрупными алмазами. Задник у зеркала был шершавым, но без острых граней. Поколебавшись миг, королева поднесла зеркало к губам Аше, обещая себе рассмотреть самое слабое замутнение и зная: если таковое не появится, она придумает его и уговорит себя увидеть. И других заставит рассмотреть то, чего нет! Потому что страх донимает, и это даже не страх – это смертное отчаяние…

Нет более Аше и Абу, без их поддержки королеве – она знала это с пугающей отчетливостью – не выносить ребенка. Хуже: рожденный ранее младенец-наследник едва ли переживет холода, он слаб. Если всё так, зачем нужна эта война? К чему сложные игры с патором и маджестиком, обещания искренние и лживые, взятые на себя долги, оплаченные альянсы? Зачем вся суета, если древний род Траста близок к исчерпанию? Неужто зря погасли многочисленные огоньки жизней, еще вчера ярко горевшие во имя славы Траста, в оплату величия единой страны…

Зеркальце затуманилось слабо и неровно. Но королева возликовала, поднесла вещицу еще ближе к губам маари. Снова полированный камень помутнел, но куда слабее. И еще раз…

– Она жива, она обязана жить, – приказала невесть кому Изабелла, ощущая приступ спазматической обреченности. Повторила громче, из последних сил пряча нотки визгливой паники: – Она жива, и Абу тоже. Лекаря сюда. Немедленно. Эй, там!

Из-за спины скользнул человек, склонился над маари. Некоторое время королева буравила взглядом ссутуленные плечи и затылок под низко опущенным капюшоном. Новый приступ злости, порожденной отчаянием, выплеснулся к резком движении. Рука королевы сдернула капюшон…

– При мне, в моем шатре, с покрытой головой? – отчитала лекаря Изабелла. Хмыкнула и отпустила ткань. Помолчала, дыша ровнее, освобождаясь из тисков ужаса. – Так… Если получится вернуть Абу к жизни, я немедленно прикажу казнить его повторно. Как давно он устроил подлость за моей спиной?

Лекарь сморгнула, поклонилась и снова накинула капюшон, пряча длинные волосы. На щеках обозначился румянец, веки дрогнули. «Девушка диво как хороша, много интереснее, чем обещал Абу», – отметила про себя королева, и снова мстительно сдернула капюшон. Она уже не сомневалась в том, что рассматривает сестру покойного посла Алькема.

– Наш брак… Это было сделано, когда вы отослали прочь плясунью Зоэ, – негромко выговорила южанка. Она не поднимала глаз от своих рук, испачканных в крови Аше. Ворочала тело маари, взрезала одежду, – брат приказал мне поехать, поговорить с герцогом. Невозможно было ослушаться, он старший. Он мудр.

– Значит, два месяца назад, и это самое малое, ты прибыла в долину Сантэрии, – уточнила королева, продолжая рассматривать девушку и старательно не глядя на Аше, ведь так удобнее счесть маари живой. – Слишком долго гостить в доме чужого мужчины нехорошо даже по нашим законам. По вашим получается вовсе отвратно.

– Но мы знакомы два года, – возразила южанка, склоняясь над маари и ощупывая ловкими пальцами её спину. – Я писала письма, он тоже. Мы хорошо знакомы, хотя по нашим законам это не принято. Я прочла приказ брата и исполнила в точности. Поехала тайно, взяв лишь двух слуг и надежного провожатого. Мы сразу обратились к настоятелю ордена Лозы, близкому другу гранда Кинто.

– Ха… он должник Кортэ, мне ли не знать, – зверским свистящим шепотом добавила королева. – Как посмел? Впрочем, если ящерка Аше будет жить, я обдумаю случившееся более спокойно. Как тебя зовут?

– Айше, это мое прежнее имя, – отозвалась южанка, протирая руки и разгибаясь. Она глянула на королеву в упор. – Теперь меня зовут Адела, муж выбрал это имя для обряда принятия веры в Мастера еще два года назад, когда мы начали переписку. Вам едва ли придется спокойно обдумать сказанное. Эта женщина ранена в спину, клинок прорвал легкое и вскрыл главный сосуд возле сердца. К тому добавлю, она была в недрах стены мрака, что-то произошло с кровью. Я подобного ни разу не видела. Кровь черная, она свернулась и даже, я бы сказала, высохла. Ни один лекарь, пусть под страхом смерти или во имя великой цели, не сможет изменить такого. Если позволите, я займусь ранами служителя. Его можно спасти.

Адела отвернулась, быстро пересела к Лало и принялась за дело. В сторону скрюченного, замершего поодаль тела брата она старалась не смотреть. Изабелла тяжело вздохнула, еще раз погладила холодную руку маари. Долго смотрела на зеркальце, слегка затуманенное по краю от близкого тепла руки, удерживающей его. Изабелла горько усмехнулась. Её надежды были обманом с самого начала, смерть давно забрала то, что в её власти, указуя королеве границу людских прав…

Изабелла некоторое время сидела, прикрыв лицо ладонями и медленно, с немалым трудом, вынуждая себя не проявлять полноту отчаяния. Боль нельзя выказывать. Всякий приметит и воспользуется, а враг еще и порадуется… Королева погладила живот, припомнив и этот повод сохранять спокойствие, предписанное ей строгими указаниями Абу, лучшего из лекарей – а в этом он определенно не солгал.

– Деяния наши создают последнюю лестницу, иди с миром по ступеням её, – шепнула королева.