и запрещать казалось глупым: разве сейчас это – важно? Женщина устроила опустевший кувшинчик в ладонях Иларио, примерилась и ножом и разрезала себе руку, проследила, как кровь стекает в емкость. Выждала, зажала рану пальцем. Покосилась на Кортэ, прочла в его взгляде готовность исполнить угрозу и отослать куда угодно – но подальше от беды.

– Правду скажу, не прогоняй. Распустился цветок Вей, он тонкий, самый легкий в мире. Так и пошло: дуновение, свет, сок жизни… Потом много иного. Долго рассказывать. Чем дальше от Вэй, тем тяжелее, толще, темнее. Поу скрыт под камнями, он родня змею, он из тех, кто очень тяжел, очень. Ему трудно удержаться в нашем мире.

– Так наш враг… какой-то Поу?

– Змей, да. Поу против закона вполз сюда, теперь он прогибает мир, трещины скоро пойдут. Плохо. Поу здесь должен спать и быть слабым. Только он силен. Он, думаю, тот самый, древний враг маари. Его вдохнула жена вождя и утащила вниз, себя не пожалела. Но – плохо! Тогда его удалось утопить. Только он помнил путь вверх и помнил наш свет. После он копил силы на дне и ждал. Теперь опасен. Но я посвященная, я знаю, что надо сделать.

– Ты повторишь её грех, – наугад предположил Кортэ, глядя в темные глаза, наполненные до края покоем. – Ты хочешь, чтобы я жил, цена не важна. Ты хочешь заплатить одна? Хочешь обмануть всех? Вион сын ветра и мой ученик, он должен жить. Поу должен уйти окончательно и забыть путь. Это мой долг, а не долг маари. Понимаешь?

– Не понимаю, – на ресницах повисли соленые капли, боль вспыхивала в них острыми бликами. – Не понимаю!

– Решено, – вынес приговор Кортэ. – Долг общий.

Аше закрыла лицо руками и скорчилась, уткнувшись в колени и сжавшись комком. Сын тумана расправил шерстяную ткань и укутал женщину с головой, обнял за плечи, согревая и успокаивая. Пожал плечами и глянул на Иларио, терпеливо ожидающего своей очереди в разговоре.

– Она знает, что делать. Все будет хорошо.

– Мы почти добрались, – библиотекарь оживился и растянул губы в своей привычной змеиной, тонкой улыбке. – Братья Зоркие прогневили самого Факундо и он пообещал, что ни одна их жизнь и даже молитва не послужат спасению от твари, вызванной не без стараний настоятелей по крайней мере двух обителей. Сейчас минуем первый круг стражи, он из чернорясников составлен. Даже люди короля стоят ближе к склепу.

– Зрелище, – порадовался Кортэ, двигаясь к окну и наблюдая унылых служителей в черных рясах, без малейшего звука расступившихся и пропустивших карету. Все стояли без оружия. – Им запретили молиться?

– Обет молчания, – уточнил Иларио. – В остальном они свободны от всех обетов, более того: патор дозволил им не соблюдать посты, не служить в храме, не каяться и тратить на праздность и утехи все деньги, собранные именем божьим. Поскольку, и так сказано в бумагах, прежде они все перечисленное не раз совершали без дозволения…

– Интересно, – хмыкнул Кортэ. – И как они, бедолаги?

– На хлебе и воде сидят по доброй воле, за два дня похудели так, что это заметно. Ноги нищим омывают и даже помогают кебшам строить дом на месте пепелища, – с долей сочувствия в голосе ответил Иларио. – Почему-то люди ценят лишь то, что для них запретно.

– Надолго ли хватит их рвения?

– Патор вряд ли не задавал себе подобный вопрос. Так что оставь Факундо заботу о грешных душах братьев.

Кортэ одобрительно хмыкнул. Обернулся к Аше, снова сидящей теперь прямо и строго. Маари откупорила свой кувшинчик, молча вцепилась в запястье Иларио, нащупала нужное место, проколола ножом и сцедила кровь. Затем то же повторила с Кортэ.

– Друк будет у меня за спиной, я покажу, что делать, если станет нужно. Я буду у тебя за спиной, – тихо и обреченно шепнула она. – Поу силен, когда у него есть тот, кто дает тело. Сын старшего ветра очень сильный, очень легкий, лучшее тело. – Аше зло рассмеялась. – Змей и птица, да. Он высоко заполз, он думает: крылья получу! Но крылья чужие. Упадет – без боя будет побежден. Разобьется. Сгинет.

– Я не понимаю, – возмутился Кортэ. – Говори толком, что делать.

– Скажу. Одно скажу, о другом промолчу. Да.

Аше накрыла тканью себя и Кортэ, зашептала над кувшинчиком, трогая кровь, иногда слизывая каплю-две, рисуя на серебре знаки и немедленно стирая их. Звуки древнего наречия шуршали, трепетали, звенели – завораживали, подчиняя себе внимание. Кортэ наклонялся все ближе к кувшинчику, едва разбирая смысл слов и исполняя требуемое по наитию. Он снова дышал вместе с Аше, женщина вдыхала его выдох и отдавала свой. Наконец, необходимое было исполнено, маари оттолкнула сына тумана и перебросила ткань на голову Иларио, приобняла его за шею и подтянула ближе, начиная новый обряд шепота, рисования знаков и совместного дыхания.

Карета миновала второе кольцо людей, Кортэ постепенно очнулся, краем сознания отметил остановку, мелькнувшие за окном яркие плащи гвардии. Форму придумали совсем недавно, когда его величество Бертран Барсанский исполнил давнюю мечту и все же обеспечил Эндэру постоянной армией, заменив ею войско, составляемое заново каждый раз к новой заварушке из отребья, приводимого вассалами, разрозненного и по большей части дурно обученного.

Гвардия присягала короне, служба весьма щедро оплачивалась из казны, людей отбирали тщательно, не учитывая знатности, но уделяя внимание молодости, силе и готовности проявить преданность. Год назад – Кортэ знал это лучше многих, сам участвовал – Эспада прошелся даже по невольничьим