Переломным моментом для УНА-УНСО стало постановление Верховного Совета, признававшее Севастополь территорией России[54]. Активисты ввязывались в гущу событий, так как хотели везде воевать против бывшей метрополии. Главный аргумент таких выездов – лучше воевать на Кавказе, чем у себя дома. Следующим ярким моментом для организации стал "поезд дружбы" в Крым в девяносто втором году – всем заведовал депутат Степан Хмара, один из главных националистов в Верховной Раде. Поезд формировался в Киеве – кроме унсовцев поехал народный хор, священники автокефальной церкви. Затем прошли маршем по Дерибасовской в Одессе и по Херсону, но до Севастополя не доехали – в город их не пустили, а они в ответ заблокировали железнодорожное сообщение.

В конце концов, унсовцев завезли в Севастополь на кораблях, столкновений особо не было, так как милиция разгородила возмущенных и тех немногих местных, кто радовался приезду гостей. Члены УНСО утверждали, что эта акция стала сильным моральным ударом по сепаратистам, демонстрацией силы. С другой стороны, этот поход на долгие годы стал жупелом антиукраинской пропаганды в Крыму. Именно поэтому многие проукраинские активисты тогда осуждали этот рейд, считая его провокацией на пустом месте.

Следующей остановкой стало Приднестровье – пока Корчинский не поднял вопрос в девяносто втором году, мало кто задумывался на эту тему. "Есть угроза со стороны сторонников "Великой Румынии". В республике живут украинцы, и мы должны выступить на стороне сепаратистов. Россия претендует на статус защитницы всех славян, так давайте перехватим инициативу", – заявил он на встрече членов организации в Киеве. Часть приднестровских политиков склонялась к идее присоединения к Украине, и с ними унсовцы активно контактировали. Кроме УНСО все правые выступали за целостность Молдовы.

В первом отряде были всего пара десятков человек из Ровно и Тернополя, в том числе и Николай Карпюк, которого осудили в Грозном[55] на 22 года по обвинению в убийстве российских солдат. Одновременно против молдаван на стороне ПМР воевало около 150 человек, а с учетом ротации прошло 400. Погибших членов организации в той войне не было. Перед отправкой каждый писал заявление, где возлагал на себя всю ответственность за собственную гибель. Партийцам нравилось, что в республике, как они говорили, украиноязычных больше, чем в Киеве. Успели даже открыть приход Киевского патриархата, но вдруг резко всех вывели – Украина подписала соответствующее распоряжение.

Все события описаны подробно в запрещенной в РФ книге Корчинского "Война в толпе", но его рассказы, по словам участников, можно делить надвое, особенно если речь заходит о боевых действиях. Вообще Корчинский – трудный источник для исследования: он творческий человек, которого во время интервью больше тянет на философию.

В Приднестровье унсовцы почти не пересекались с русскими добровольцами, которых было в достатке – например, будущий командующий армией Донецкой Народной Республики Игорь "Стрелков" Гиркин. Еще тогда русские иногда называли эсэсовцами украинских бойцов, а те больше общались с донцами – в первую очередь из-за сепаратистского настроя последних. Одним из наиболее видных был атаман Петр Молодидов: сидел за неучтенное оружие, воевал в Абхазии, в Киево-Печерской лавре вместе с унсовцами организовал панихиду по репрессированным большевиками казакам, в 2003 году получил огромный срок за убийства кавказцев в родной станице.

Опыт действия в группах унсовцы тренировали в лесных лагерях. Для поддержания боевого духа регулярно проходили недельные зарницы – главные сборы проходили в Карпатах. Лагеря ультраправых выглядели приблизительно одинаково: идеологические лекции, бег с препятствием, рукопашка, строевая подготовка. Для тех, кто давно в теме, делали прикладные вещи типа теории оружия от приглашенных действующих офицеров и "афганцев". Такие мероприятия милиция старалась пресекать – в девяносто четвертом году лагерь УНА-УНСО под Киевом окружили. Националистам пришлось ночью прорываться, попутно вспоминая недавно прослушанную лекцию по ориентированию на местности.

В девяносто третьем году члены УНСО обратили внимание на Кавказ: сперва даже чуть не поддержали абхазов, которые искали союзников. Думали так: с одной стороны, за Сухуми Россия, с другой – каждая нация имела право на самоопределение на своей земле. По рассказам ветеранов, Грузия девяностых – это всеобщее раздолбайство, когда в парламент вообще не проблема зайти с гранатой в кармане. Так, например, было, когда командир "Мхедриони" Джаба Иоселиани вручал награды. Семь унсовцев получили ордена посмертно.

По словам грузинских ветеранов, украинский отряд был наиболее боеспособным, так как в условиях гражданской войны армия сильно разложилась при отсутствии политической монополии. Заснувший на посту часовой, недозаправленные машины накануне наступления, желание напиться коньяка и поехать искать приключений – это типичное поведение грузинских бойцов эпохи гражданской войны. Сам Корчинский с военной стороны выше всех оценивал армию карабахских армян, созданную буквально из ополчения. Воевавшие против них украинцы уверяли, что армяне дошли бы хоть до Баку.

Реально в Абхазии воевал небольшой отряд, но эта эпопея слишком широко разошлась в СМИ, в том числе и российских. Если исследовать газетные вырезки, то был чуть ли не целый полк. Эта тема, безусловно, полна мифов: любое нерегулярное военизированное формирование будет преувеличивать свою роль, у каждой группировки будет свой Сталинград, овеянный легендами. Это уже сейчас видно с обеих сторон по боевым действиям в Донбассе и другим локальным конфликтам, где кочуют былины, как десяток бойцов успешно устоял против сотен врагов. У унсовцев есть одна история, что Ельцин