националистическая молодежь, которая сотрудничала и с теми, и с другими или же создавала свои собственные организации. Также на начальных этапах более-менее единой средой были националисты и демократы (тот же "Рух"), но постепенно дистанция между ними всё увеличивалась.

Когда я готовил научную статью о коллективном потрете националистических лидеров той эпохи, то подсчитал, что из двадцати с лишним предводителей организаций больше всего было медиков и историков. Например, в Социал-Национальной партии Украины (СНПУ) из четырех лидеров трое были врачами – Олег Тягнибок, Андрей Парубий, Ярослав Андрюшкив. Причем последний был психиатром и параллельно первым на западе Украины стал устраивать тренировки по еще недавно запрещенному карате, поэтому и с ним во всю тусовались спортсмены. Кстати, именно СНПУ придумала символ "идея нации", сейчас тот же знак использует полк "Азов".

Из диссидентов стоит выделить основателя организации "Державна самостійність України" поэта Зиновия Красивского [52], которого в националистической среде уважали практически все (довольно редкий случай на фоне перманентных конфликтов и взаимных обвинений). Несмотря на преклонный возраст, он активно участвовал в развитии движения. Эта интеллигенция не рассуждала, бить или нет коммунистов, – это был боевой типаж.

У ОУН ("бандеровской", или же "революционной" фракции) ярким руководителем была Ярослава Стецько, вдова видного лидера Ярослава Стецько. Покинув ради украинского гражданства Мюнхен, она в девяносто седьмом году стала депутатом Рады. ОУН формально регистрации не получали, ведь они позиционируют себя как закрытая элитарная группа, которая не хочет запятнать ставший уже легендарным "бренд" в банальной политической деятельности. Для этих целей создали партию "Конгресс украинских националистов" (КУН).

КУН – это наиболее умеренная и респектабельная часть радикальных националистов, в основном люди старшего поколения, которая предпочитает действовать легальными политическим методами в рамках закона. В придачу к "Конгрессу" оуновцы создали "Тризуб", спортивное крыло для силовых акций, куда я вступил позднее. В КУН считали, что задача "Тризуба" – защищать их митинги в случае нападения. Молодым "тризубовцам" же хотелось больше экшена: не защищаться, а нападать. "Тризуб" принципиально не собирался становиться партией, зато они тренировались и делали вылазки, занимались декоммунизацией на практике. В плане идеологии "тризубовцы" были довольно консервативны, следуя классическим постулатам Донцова и Бандеры.

Именно такие лозунги кричали на ночных улицах с факелами в руках члены УНА-УНСО[53]. В организации подавляющее число членов были жаждущими экшена молодыми людьми – драки, марши в красивой форме, факельные шествия. Идейное оформление было на втором месте. Изначально организацию возглавлял Юрий Шухевич, сын легендарного главнокомандующего УПА Романа Шухевича. Юрий Шухевич входил в Украинскую Хельсинкскую группу, из которой затем вышло объединение разношерстной публики – от либералов до националистов.

В силу подорванного здоровья и преклонного возраста Шухевич стал скорее символом, чем реальным лидером. Для людей он олицетворял преемственность поколений. Несмотря на потерю зрения в лагерях, в спорных обсуждениях последнее слово, по словам участников событий, было именно за ним. Тем не менее он довольно быстро вышел из УНА, так как это человек поколения, у которого более традиционный взгляд на украинский национализм. Шухевичу страшно не нравились всевозможные эксперименты Дмитрия Корчинского с евразийством, анархизмом, левыми идеями. Славко Артеменко поддерживал Корчинского, формируя стиль организации. Сейчас же он ушел в церковь, причем Московского патриархата.

Другим известным заводилой был поэт Анатолий Лупынос. Этого уроженца Донбасса соратники помнят как крайне харизматичного и колоритного человека, с вечными бородой и сигаретой в руках. В том числе и на нем держался творческий и финансовый потенциал организации. Говорят, азербайджанский лидер Гейдар Алиев страшно не любил, когда в его кабинете курят – это разрешалось только Лупыносу. Поэт лично знал президентов Карабаха, Армении, Грузии.

Лупынос без паспорта путешествовал по миру, задерживался российскими спецслужбами, через кавказские диаспоры налаживал сотрудничество с Грузией и Чечней. С тех пор осталась его фотография с чеченским президентом Асланом Масхадовым. Лупынос лично ездил вызволять капитана авиации Юрия Беличенко, уроженца Киева. Тот проходил службу в Закавказском округе, а после развала остался служить Азербайджану – это была обычная практика для славян-офицеров. В Карабахе его сбили и хотели казнить, но руководству непризнанной республики польстило, что к ним обратилась украинская организация. Это хоть какое-то международное признание – ведь даже сегодня Ереван не признает независимости Карабаха. В итоге Беличенко помиловали, он остался там и стал начальником аэропорта.