– Государь! – горячо откликнулся Бородатый. – Есть у меня вельми верные мужики: среди черных людей, почитай, во всех концах новгородских, а из житьих некои, что и к господе вхожи. Покоен будь.

На другой день радостно стало в княжих покоях: с утра еще вести пришли от Ивана о посылке многих конных полков к Новгороду. Успокоился совсем великий князь и весело шутил за обедом с сыновьями и воеводой своим Федором Васильевичем.

– Ныне у нас будет столь войска, – смеясь, отвечал отцу Юрий, – что не токмо против Новагорода хватит, а еще и немцев поганых за их ругание наказать сможем.

– Токмо все сие нужно так справить, – молвил Василий Васильевич, – дабы никто не ведал. А ежели кто и проведает, сказывать, что на немцев идем, Пскову на помощь. Ведомо всем, что у псковичей от самого начала зимы распри и рати идут с немцами.

– Истинно, государь, – согласился воевода, – но яз мыслю, что несть беды великой, ежели новгородцы и о войске сведают. Смирней будут они, собаки! Хвостом почнут вилять.

Вдруг смолкли все и насторожились: за рекой часто и тревожно загудел колокол, словно забили набат при пожаре.

– В вечевой звонят! – крикнул Василий Васильевич. Вскочили из-за стола Юрий и воевода Басёнок.

– Государь, – сказал Юрий, – мы с Федор Василичем к воям своим поспешим. Ты же спокоен будь, все нарядим, как решено было.

– Вестников скорей, сынок, вестников!

– Вестников, государь, – вмешался Басёнок, – сей же часец пошлю встречать полкам московским, а своих всех дозорных, которые близ Новгорода, сюда перегоню.

Воеводы ушли, а великий князь с сыном Андреем продолжали трапезу молча, слушая, как громче все и чаще звонит и звонит вечевой колокол.

Когда же совсем уж пообедали и перестал гудеть тревожный колокол, двор Владычный заполнился вдруг шумом и криком толпы.

– Эх, наказал меня Господь! – воскликнул великий князь и, обратясь к сыну, горестно добавил: – Ежели бы зрети мне, как ранее, сел бы яз сам на коня и саблей бился бы с ворогом! Зло раньше бился яз с татарами! Ныне ж, яко пленник, сижу и жду, что без меня надо мной содеют.

Шумней и шумней на Владычном дворе. Время же тянется – будто не часы проходят, а целые месяцы. Истомился Василий Васильевич от неизвестности.

– Васюк! – кличет он. – Васюк! Что там деется? Где Юрий? Где Федор Василич?

– Неведомо мене, государь, – отвечает печально Васюк, – токмо народу-то страсть сколь много на Владычном дворе, а наших воев не вижу.

Но вот быстро входит Юрий с двумя воинами. Он спокоен и сдержан.

– Государь, – говорит он, – привел яз тобе двух воев. Они вестниками будут. Отсылай ко мне, они ведают, где яз буду. Яз же тобе буду присылать своих вестников для-ради твоих приказов.

– А что, сыне, на Владычном дворе деется?

– С веча прибежал народ. Токмо те, кто за господу стоят. Господа же, сказывают, в Грановитой палате из думу собралась, а потом на вече все пойдут…

– А есть тут, на дворе-то Владычном, черные люди?..

– Нет черных. Житии есть, а и то мало. Больше тут слуг боярских да пропоиц всяких. Наши же вои все на местах, а стрелы, копья и сабли у них наготове. Бают они, что черные-то люди у вечевой башни стоят, проведали, что мы в Новомгороде, и, где стоим, ведают.

– Пошто же черные люди сюды не идут?

– Бают, архиепископа там ждут. Господа же его к собе в престольную вызвала, дабы вместе к народу на вече идти.

– Где же дьяки наши?! – воскликнул с тоской Василий Васильевич. – Где же Бородатый и Беда?

В покои вбежал дьяк Бородатый.

– Будь здрав, государь! – заговорил он, отдуваясь. – Во здравие все нам обернулось. Уф, насилу пробился скрозь толпу-то! Встретил яз пошлого купца Ермилу Русанова, сына Микитова. Знаешь ты его, государь, он мужик разумный. Так вот келейник владыки ему сказывал: собралась-де господа в Грановитой и совещалась, дабы убить тобя и детей твоих, государь.

– Псы поганые! – воскликнул в гневе Василий Васильевич. – Потом вы мне своими головами заплатите, когда время придет!

– Став же противу них, – продолжал Бородатый, – архиепископ Иона возопил им в гневе: «О безумные люди! Аще великого князя убьете, что приобрящете? Токмо большую язву Новугороду доспеете. Великий князь Иван сам пойдет тогда и повоюет все вотчины наши! Иван-то токмо и глядит с Москвы, как ястреб, на град наш!» Тут как вскочит старый посадник Акинф Сидорыч, как закричит истошно: «Глядит он, видал яз, как глядит! Он как сам сатана глядит! Не тревожьте князя Василья, не тревожьте! С Васильем-то жить нам, а от Ивана гибель всем нам, гибель!» Всполошил всех криком своим, а сам без сил на скамью повалился. Смутились тут злодеи окаянные, стали мысли свои от злотворенья отвращать.

Хотел было Василий Васильевич что-то сказать, да в этот миг загудел, зазвонил опять вечевой колокол, и на Владычном дворе снова крик и шум пошел великий. Заволновались все, а Юрий крикнул:

– Будьте все тут спокойны, а яз к воям своим иду! Ежели Басёнок да Стрига восьмью сотнями пять тыщ их разбили, то у нас тут более полка воев!