дырявые сапоги. Ноги товарища, раскачивающиеся высоко над землей. Теперь он видел их постоянно. А тогда – отвел глаза. С силой сжимая челюсти, в тщетных попытках унять дробный стук зубов, Джастин вспоминал о свертках, часто приносимых Райтом. С началом осады он неизменно встречал их с холодной подозрительностью. Неодобрительно смотрел на друга, в очередной раз напоминая о совести и чести… А сам бесчестно и бессовестно позволял убедить себя в невинном происхождении этих припасов. Лицемерно выпячивая любимые добродетели, изображая наивное неведение – пользовался украденным на ровне с другими, а когда было неудобно смотреть – отводил взгляд. Он громко шмыгнул носом, ненавидя себя и свои мокрые от слез глаза. Джастин не плакал с самого детства. Уже больше двадцати лет.

Утреннюю миску жидкой похлебки раздавал один из новобранцев, назначенный на место Райта. Щуплый, длинноносый хлыщ был, несмотря на скромное сложение, далеко не робкого десятка. И на любые замечания о размере порции или количестве бобов в половнике огрызался злобно и громко. Среди ответных оскорблений, плевков и угроз скорой расправы – он так же не раз упоминал, что скалиться стоит не на него, а на жирующих командиров. Так он и говорил – жирующих. А поскольку, на его счастье, никого из офицеров поблизости не было – носатый успел прибавить не мало подробностей. В частности – рассказал о содержимом кладовой, чего никогда во всеуслышание не делал его предшественник. Вполне естественное и очевидное, в обычное время, различие в солдатском и офицерском пайке – сейчас вызвало серьезные споры и недовольство бойцов. На поднявшийся было шум явился Бенджамин, теперь частенько решающий разного рода разногласия. Но вместо того, что бы по своему обыкновению отвлечь и успокоить бойцов – попросту воспользовался общим негодованием.

Джастин, в это время стоящий на посту, на внешней стене неподалеку, все прекрасно слышал и видел. Не вмешивался, но наблюдал с неподдельным интересом. Бессонная ночь проведенная в напряженном раздумье, странным образом преобразила его. Черты лица, теперь довольно резкие из-за усталости и недоедания, больше не выражали вчерашнюю растерянность. Закинув на плечо тяжелый арбалет он прохаживался из стороны в сторону. И покручивая в руке небольшой, длиной с ладонь, вырезанный из дерева стилизованный колос – зорко поглядывал в сторону постепенно затихающей группы солдат.

– Ну что ж… – протянул задумчиво Бенджамин своим мягким, звучным голосом. – Говорите – это не правильно. Кричите – это не честно. Но что-то мне помнится – раньше вас все устраивало, – он испытующе оглядел стоящих вокруг. – Или ни кто не догадывался, что благородные господа едят лучше, спят на мягком и не стирают рук на тяжелой работе? И что-то помнится мне… все были довольны… собственной участью. Можно сказать – судьбой, – гигант слегка повел в ширь могучими плечами и продолжил другим тоном. – А я скажу вам, в чем дело. Вы почти готовы. Готовы прозреть, открыть глаза достаточно широко, что бы увидеть по-настоящему, – он выпучил и без того увеличенный левый глаз. – Все вы, подобно мелким листьям в бурлящем потоке, вращались и переворачивались, но не переставая неслись вперед. Туда, куда должны были. Туда, куда направлял Он. Но наступает момент, когда нужно осознать, что сев за весла – будешь куда быстрее двигаться к цели, – видя, что не все из собравшихся его понимают, Бенджамин заговорщически подмигнул. – Флотилия быстрее находит землю, когда незрячие капитаны оказываются за бортом…

Собравшиеся осторожно завертели головами. Боясь высказываться за или против переглядывались, перешептывались и ждали. Прямо над двором кружило несколько ворон. Джастин смотрел и не признавал в них птиц, предвещавших приближение суши. Скорее они походили на стервятников, кружащих над больным зверем, в ожидании скорой поживы.

– Когда гибнет капитан, – раздался за спинами солдат знакомый голос, – команда, как правило, тоже обречена, – лейтенант Брикман не спеша пробирался к Бенджамину. Ему настороженно уступали дорогу. – Раз уж тебе по нраву морская терминология, приятель, то далеко не все знают навигацию и могут верно проложить курс.

– Полностью с вами согласен, – крупная физиономия здоровяка растянулась в кривой, но искренней улыбке. – Но чужое, мнимое знание – бессмысленно… Если Он сам поведет нас.

Рональд Брикман не смутился. Он был абсолютно спокоен и даже доброжелателен.

– Интересно. А он… сам сказал тебе это? – слегка приподняв бровь лейтенант встретился взглядами с некоторыми бойцами. Явно давая понять, что этот вопрос прозвучал скорее для них.

– Мы слишком мелки и неразумны, что бы внимать гласу Его, – Бенджамин немного потупился, застенчиво опустил глаза. Того и гляди начнет ковырять землю носком сапога. – Но все же видим следы Его рук, – гигант поднял голову, голос, только что смущенный и тихий, зазвучал как морские волны, разбивающиеся о скалистый берег. – А значит сможем понять и волю Его. И следовать ей, пока не обретем то, что должно.

Брикман хмыкнул. Пожал плечами.

– И что же ты желаешь обрести?

– Не я, – Бенджамин повел в сторону здоровенной рукой, указывая на всех, стоящих вокруг, – мы… Царствие равенства, без боли и слез. – Джастин, хорошо слышавший каждое слово несмотря на расстояние, неприязненно поморщился. – А я чуть выше других, – с легкой улыбкой продолжил гигант, – вот и вижу дальше. Но скоро заметят и остальные.

– Мне довелось служить на флоте, – лейтенант говорил громко, уверенно, встречаясь взглядом то с одним, то с другим бойцом. – И вот, что могу сказать… Впередсмотрящий может погубить судно, приняв высокую волну за искомую землю. Доверившись своим надеждам и иллюзиям. А бывает и так, что зоркому матросу просто-напросто солнце ударяет в голову, – продолжил он с многозначительной усмешкой. – Не стоит так долго сидеть на мачте. Слишком близко к светилу, да и упасть не долго, – весело закончил лейтенант, хлопнув здоровяка по плечу.