Обычно в подобных ситуациях пропавшего просто считали дезертиром. Но из осажденного Дурн-фара выбраться было практически невозможно.

– Практически? – в голосе Райта слышался намек. – А вдруг воспользовался лебедкой и ка-а-ак…

Джастин отрицательно покачал головой.

– Очень сомневаюсь. Даже стоя в карауле возле лебедки – тебя все равно заметят с соседних постов. Тут уж либо договариваться с соседями и бежать группой, либо… А что с лицом, дружище? Напряженная работа мысли? У тебя того и гляди череп волнами пойдет.

– Да нет, ты не подумай. Я не об этом – по тону и мине Райта было ясно – об этом. – Просто интересно, куда же мог потеряться целый взрослый мужик. Это ведь не мелочь какая.

Джастин широко повел рукой, указывая на многочисленные погреба, подвалы и пещеры, напоминающие гигантские звериные норы. На незаданный вопрос товарища ответил лаконичным кивком и пожатием плеч. Живой человек не стал бы прятаться в каменных карманах. А вот мертвого вполне могли там спрятать. По приказу капитана, который судя по всему думал точно так же, сейчас все в темные уголки переворачивали вверх дном. Но пока найти что- либо не удавалось. Джастин умело скрывал волнение, когда подходил к полуподвалу, в котором той памятной ночью состоялась встреча с… Он и сейчас не знал, с кем же встретился. При дневном свете затененное пространство рукотворной пещеры, заваленной всяким хламом, неплохо просматривалось. Но у Джастина в руках все же был небольшой факел. Нужно было тщательно разглядеть все углы, иначе в поисках не было смысла. Он на секунду задумался, а был ли вообще смысл в этой суете? Конечно, пропажа бойца – дело серьезное, но учитывая предыдущий опыт… Ведь убийцу так и не нашли. Возможно, сейчас все просто тратили лишние силы на поиски, которые не принесут пользы даже если увенчаются успехом. Но Джастин не говорил этого вслух. Не хотел отвечать на неудобные вопросы. И при этом все больше склонялся к тому, что тело проще было бы отыскать через пару дней, когда завоняет. Он сам неприятно удивился равнодушию и цинизму, которых раньше в себе не замечал. Увидев, как Райт проходит к тому самому углу, касается той бочки, Джастин в нерешительности замер. Несмотря на жаркий день – по телу побежали мурашки.

– Тут ничего, пошли в следующий, – Райт подобрал какую-то дощечку и задумчиво крутя ее в руках вышел из пещеры. – Слушай, – продолжил он тише, – а что если чисто тероре… треори… В общем – просто представить…

– Если представить чисто теоретически, – так же тихо перебил Джастин, – то вместо спасения ты скорее всего угодишь на пытки. Не только мы держим львов, они так же держат нас. Даже если миновать стену – вглубь Хертсема путь закрыт. Дезертира схватят. И даже если проявив недюжинную ловкость, кто-то выберется из Дурн-фара не зацепившись шеей за пеньковую петлю, что уже очень не просто, то его все равно схватят лайонелиты. А ты знаешь, что такое допрос?

Райт угрюмо вертел дощечку, медленно приближаясь к следующему подвалу. Вероятно пытаясь представить ужасы пыток. А может – вспоминая покачивающихся на ветру висельников, что гнили прямо над воротами.

– А что если, – начал он робко, – пойти в другую сторону? Что если…

– Смотри ка, свежее кострище, – Джастин обогнал товарища, опустился на колени перед небольшим кругом углей и пепла. Со стороны его было незаметно, прикрывала покосившаяся, раскрытая настежь дверь. – Золу еще не разнесло ветром. Возможно – жгли только с утра.

– Возможно… А зачем?

Джастин пригнулся еще ниже, всматриваясь в черно серую кучку пепла. Видя, как он разгребает кострище рукой, Райт протянул свою дощечку. Среди мелких угольков нашлось несколько косо нарезанных, кожаных полосок.

– Да-а-а… – протянул Джастин, крутя одну из них в руках. – Кто-то уже варит ремни. Но пару кусков то ли потеряли, то ли выкинули, – он тихо вздохнул. – Должно быть еще не настолько голодны, что бы жрать… сапоги, ремни и перчатки. Но то время уже не за горами…

Райт молча нахмурился.

Затертая до блеска рукоять невзрачного ножа привычно грелась в ладони. Маленькие, светлые завитки стружки лениво выскакивали из под короткого лезвия. Джастин был слишком уставшим, что бы делать что-то полезное и слишком голодным, что бы заснуть. Он сидел на своем низком табурете и бесцельно строгал дощечку, поглядывая на свое искаженное отражение в блестящей кирасе. Такой гладкой, начищенной… такой надежной. И такой тяжелой теперь, когда от недоедания сил не хватало практически ни на что. Сегодня кто-то пошутил про выгоды голодания. Мол, хотя бы не надо так часто бегать до нужника. Ни кто не смеялся. Стружки медленно падали на темный, каменный пол. Джастин думал. Из дощечки начинал проступать знакомый контур. Стилизованный пшеничный колос длиной в ладонь.

Хертсем. Сноп золотистых колосьев на белом фоне. Изобилие и чистота. Так нас учили в детстве… Как богатое, плодородное поле пшеницы спасает людей от голода, так ровные, строгие ряды солдат спасут свою землю от захватчика. Напыщенно провозглашали седые наставники в академии. И как бесполезен для голодающего один колосок – так же немощен одинокий боец на поле брани…

Стружки падали на пол. Крепкое лезвие резало уверенно и точно.

Это так мудро. Метко и справедливо… И так бессмысленно, когда приходится выбирать.

Перед глазами всплыл образ убитого в конюшне бойца. Заметно промятый череп, подтеки засохшей крови на лице. Прилипшая к сероватому месиву солома. Потом понеслись другие видения. Длинный, узкий коридор. Рука с ножом, поблескивающем в темной арке. Широкий двор, полный скрытых опасностей, засыпанных мусором капканов. И блеклый призрак, резкими рывками переплывающий по воздуху от бойницы к бойнице.