Брюс Ботрайт крепко стоял на широко расставленных ногах, заложив руки за спину. Задумчиво смотря в никуда. Поставленные перед ним на колени солдаты вели себя по разному. Один, патлатый, неопрятный и густо обсыпанный прыщами новобранец – нервно подергивал головой, пытаясь поймать взгляд капитана. При этом шмыгая разбитым носом. Другой, лысеющий и разменявший пятый десяток, немигающим взглядом уставился в серый камень брусчатки и беззвучно шевелил губами. За ними стояли трое уставших ветеранов и забрызганный кровью лейтенант Брикман.
– Еще двое, стоявших на посту у первой северной, – уставший голос Рональда Брикмана звучал непривычно бесстрастно, – пали в сражении. Прикажете принести тела, господин капитан?
Ботрайт отрицательно мотнул головой. Вешать уже умерших было неправильно. Хотя бы к ним он мог проявить милосердие. В глазах капитана на миг проступила глубокая, отрешенная тоска. В следующую секунду веки чуть прищурились. Ботрайт коротким кивком указал на надвратную башню и решительным шагом направился прочь.
Ни кто не собирал людей, не было построения и показного суда. Но была казнь. Джастин ссутулившись сидел на холодной, истертой лестничной ступени и смотрел. Все тело ломило так, что заснуть он просто не мог. А двое бойцов, все слабее подергивающих ногами прямо над воротами – смогли… Заснули в момент, оказавшийся роковым. Проспали нападение, не заметили противника вовремя, не подали сигнал тревоги. И пережили очередной штурм только для того, что бы испытать агонию удушья. И стать примером для других.
Чуть позже капитан объявил, что Картер Дей был освобожден из-под стражи и хоть мастерство, проявленное в бою, не искупляет его вины – следствие, суд и наказание будут отложены до снятия осады.
Джастин успокаивающе кивнул Райту, забирая миску со своей порцией бобовой похлебки. Он хорошо видел, чего стоит парню терпеть недовольные взгляды и грубые замечания, вызванные очередным уменьшением пайка. Практически все понимали, что простой кухонный работник ничего не решает, но позволяли себе срываться на нем. А общая, и без того гнетущая атмосфера, сгущалась с каждым днем. Рядом вспыхнула очередная перепалка. Картавый мордоворот из новобранцев, что-то не поделил с Флойдом. И уже нависал над ним, зверски тараща глаза и выдавливая сквозь зубы нечто маловразумительное. Ветеран медленно встал, демонстративно спокойно вылизывая оловянную ложку. Джастин тоже поднялся, опасаясь как бы эта ложка в следующий момент не оказалась в глазу у картавого. Но не успел вмешаться, как все решилось и без него.
– Подержи, пожалуйста, – незаметно подошедший Бенджамин поставил рядом с ногой раздраженного мордоворота древко протазана. Он теперь практически не расставался с полюбившимся оружием, а то, как он им орудовал – здорово подняло верзилу в глазах товарищей. – Флойд, можно поговорить с тобой с глазу на глаз…
Джастин слегка приоткрыл рот от удивления. И не он один. И хотя не было ни малейших сомнений, что любой другой подавился бы своими словами, если бы сказал подобное слепому на один глаз Флойду – сейчас ветеран лишь ухмыльнулся и пошел рядом со здоровяком, негромко беседуя о чем-то. Видимо Бенджамину, с его безумными, чуть косящими глазами разного размера, можно было подшучивать над недугом товарища. А картавый так и стоял бестолково озираясь, пока не решился наконец прислонить протазан к стене.
Но к сожалению не каждый зарождающийся конфликт заканчивался подобным образом. Порой Бенджамина, Джастина или любого иного свидетеля поблизости не оказывалось. И однажды утром, в одном из опустевших стоил конюшни нашли труп. Нельзя сказать, что бы находке сильно удивились. Нервозность, вызванная голодом и неясными перспективами, нарастала день ото дня. Но как сказал капитан – подобное нельзя оставлять безнаказанным.
– А тех, кто вздумает покрывать виновного… Знает, но не донесет – ждет не менее суровая кара! – добавил Ботрайт так громко, как только мог. А мог он ого-го… И каждый стоящий в строю – должен был почувствовать, что обращаются именно к нему. А обещанная кара – будет действительно суровой.
Стоит добавить, что расследованием занялись всерьез. Даже нашли окровавленный нож, валявшийся в соломе неподалеку. А поскольку покойнику попросту проломили голову – было решено, что защищаясь бедолага ранил своего убийцу. Или убийц. Всех, свободных от несения караула, вновь построили перед главным донжоном. Дали приказ раздеваться, угрюмые лица солдат стали еще угрюмее. Но спорить с капитаном, разумеется, ни кто не стал, а услышав, как тот сердито откашлялся – с удвоенной скоростью принялись скидывать с себя заскорузлые тряпки, состоящие преимущественно из дыр и бурых пятен. Прохаживаясь вдоль строя абсолютно голых бойцов Ботрайт скрипел зубами. От части потому, что ран самой разной давности и степени тяжести было в избытке и не обладая специальными знаниями нельзя было с уверенностью опознать по ним убийцу. А от части потому, что капитан как ни кто другой понимал важность поддержания чистоты в войсках. И рассматривая лоснящиеся, в грязных подтеках, тела солдат – он напряженно думал, как бы не накликать еще одну беду. Колодец в форте был только один. Хоть и очень глубокий, но истощающийся после забора определенного количества воды. В спокойное время воду возили так же от ближайшей реки Атиль и хранили в огромных бочках, обеспечивая гарнизону возможность не только пить, но и мыться, и стирать. Сейчас же в обрез хватало для того, что бы не мучиться жаждой. Ботрайт на секунду задумался, о том, что если бы не боевые потери – сейчас его люди гибли бы куда более страшной смертью.
– Всем одеться, – резко скомандовал он. – И слушать внимательно. Если мне случиться заметить свару или, чего доброго, драку… Лучше остерегитесь. Ни закованный в латы лев, ни ужратый по случаю субботы отец, вас так не колотил… Уж вы мне поверьте, – капитан скрипнул зубами. Он знал, что его предупреждение, разве что заставит бойцов решать свои разногласия без посторонних. Все остальные тоже это знали.
А через два дня один из новобранцев бесследно исчез.
