Что делить тем, у кого ничего нет? Ничего… кроме своей жизни.

Короткий нож легко касается дерева. Мелкие завитки падают на пол.

Не хочу понимать. Но кажется начинаю…

В загроможденном помещении кухни было темно, душно и пахло луком. Хоть самого лука тут не было уже несколько недель, старые потолочные балки и мощная каменная кладка хранили память обо всем, что здесь когда-то готовилось. Большой, вытянутый очаг не горел, не исходили белесым паром пузатые котлы, не сновали из стороны в сторону кухонные работники. Время завтрака давно миновало, время ужина еще не пришло, а обедать в Дурн-фаре прекратили уже давно. Хотя теперь, даже когда работа была в самом разгаре – кухня едва ли напоминала тот пышущий жаром, насыщенный ароматами жаркого и преисполненный кипящей жизнью храм чревоугодия, так полюбившийся когда-то Райту. Он тихо вздохнул, проводя пальцем по пыльной столешнице одного из разделочных столов. Поддерживать старый порядок теперь было некому. Из четырех работников мистера Лоулера в живых остался один Райт. И он с трудом успевал выполнять порученную ему работу.

В дальнем углу кухни виднелась старая дверь окованная железом, ведущая в единственную кладовую, где еще хоть что-то оставалось. Райт тихо и быстро пересек все помещение. Полутьма не мешала, каждая мельчайшая деталь обстановки была так хорошо знакома, что он и в кромешной темноте не задел бы ни одного выступающего угла. Кладовая была заперта, но и это не было проблемой. Тихо звякнув о стену, из-за опустевшего ящика для овощей Райт извлек кочергу, оставленную там специально для этого. Подсунув металлический крюк под дверь – отработанным рывком снял ее с петель. Крякнув от натуги, все таки вес для него был приличным, прислонил узкое, крепко сбитое из досок и железных полос, полотно к стене. Все это заняло не больше двадцати секунд, не то, что в первые несколько раз. Проведя рукой по грубо сколоченной полке, он на ощупь нашел нужный мешок. Бобы было слишком долго варить, а потому сейчас его интересовала картошка и сухари. Выбрав четыре средних клубня и пару чуть ли не каменных горбушек, он на мгновение замер. Вспомнив о Марлоне, добродушном здоровяке, Райт вернул одну картошку на место и нашарил более крупную. С улыбкой скручивая небольшой, холщовый мешочек он думал, что и без того крупному, да еще и больному крепышу надо больше, чем ему, худому и здоровому.

– А-а-ах ты мерзкий засранец! – резкий, презрительный окрик буквально парализовал Райта, мгновенно покрывшегося холодной испариной.

Он медленно обернулся, подрагивая и судорожно пытаясь вдохнуть. В трех шагах от него, в полумраке кухни темнел знакомый силуэт.

– Вот значит как? – увидев кочергу в крепко сжатом кулаке парня, мистер Лоулер удобнее перехватил широкий, мясницкий тесак. Острое лезвие тускло блеснуло в темноте.

Райт перевел взгляд на свою руку, брезгливо отбросил в сторону кочергу, будто ужаснувшись возможности которую она давала.

– Эй! Эй вы! – худой как жердь Лоулер махнул тесаком, привлекая внимание группы бойцов. – Зовите офицера. Живо. Господина Дея или господина Брикмана, – кто-то удивленно уставился на согнувшегося пополам Райта, которого старший по кухне грубо тащил за загривок. Кто-то брезгливо сплюнул, точно поняв в чем дело.

Всех солдат гарнизона, не занятых на постах, построили во дворе. Джастин стоял во второй шеренге, бестолково переводя растерянный взгляд с заплаканного лица Райта на решительное лицо капитана и обратно. Ботрайт громко и хмуро вещал о дисциплине, воинском долге и суровой каре, уготованной недостойным. Время от времени в строю раздавались одобрительные возгласы. Или приглушенные оскорбления, адресованные стоящему на коленях Райту. Руки парня были связанны за спиной, хотя он явно и не помышлял о сопротивлении. По красному, немного опухшему лицу изредка сбегали прозрачные капли, расчерчивая не слишком чистые щеки едва заметными бороздками. Мысли проносились в голове Джастина бурным потоком, рождая парализующий волю хаос. Он неосознанно посмотрел чуть дальше. Внимание привлек повторяющийся блеск лезвия тесака, слабо покачивающегося в невероятно худой, старческой руке. Мистер Лоулер стоял опираясь о стену не сводя глубоко запавшие, горящие лихорадочным блеском глаза со стоящего на коленях юноши. В этом взгляде презрение мешалось с ненавистью. Удивляясь самому себе, не зная о чем сейчас надо думать – Джастин просто разглядывал отощавшего старика… Да, именно старика, так как последние недели состарили старшего по кухне сильнее, чем кого бы то ни было в Дурн- фаре.

Принесли веревку. Приговоренного отвели в надвратную башню. С резким рывком Райт рухнул вниз, слева от двух, уже иссушенных солнцем висельников. Отчетливо хрустнула шея.

– Разойдись, – сухо скомандовал капитан.

Ночь опустилась на перевал, неся с собой живительную прохладу после жаркого дня. А после и пронизывающий холод, многократно усиливаемый резкими порывами северного ветра. Характерные звуки, издаваемые воздушными массами, разбивающимися о острые углы Воющей башни, звучали заунывно и жутко. В своем крыле оружейной, капитан жадно пил очередной кубок.

– Гадко и… мерзко, – после долгого молчания процедил Рональд Брикман, глотая дрянное, кислое вино. Из последней оставшейся бутылки.

– Но необходимо сейчас, – не то возразил, не то согласился Брюс Ботрайт.

– И мальчишка не страдал, – продолжил он после небольшой паузы. – Я скинул так… В общем – быстрая смерть. Без мук и удушья. И пусть послужит примером. Что бы удержать Дурн-фар – нужна дисциплина. И я удержу. Любой ценой.

Лейтенант неопределенно пожал плечами.

Джастин лежал лицом к стене, едва не касаясь носом темного, холодного камня. О чем бы он не пытался думать – перед глазами постоянно возникали