давно. Вчера говорила, что ни за что не выйдет из дому - боги ее не позволяют чужой праздник гулять. Осьмуша только, бедолага, уснул на лавке в коридоре - напился уж очень.
Я вошла первой, Ладимир дверь закрыл следом. Тихо прошла наверх, к комнате, где живу.
- Вёльма, стой, - за руку меня удержал.
Я обернулась.
- Не держи зла, лисица, - проговорил Ладимир негромко. - Люблю я тебя. Когда рядом, покоя мне нет.
- И я тебя люблю, Ладимир.
- Вёльма, - посмотрел он на меня, и снова исчезло все. - Останешься со мной?
Я улыбнулась и прикрыла глаза.
- Останусь, знаешь ведь, - как выдохнула.
В эту ночь Ладимир мою косу расплетал и платье, узорами расшитое, от его руки на пол упало.
Не думала я ни о чем больше. Имя его шептала только иногда, а пальцы в темных волосах тонули снова и снова. Чудилось будто сердца наши как одно бьются, и сама себе не верила.
Руки его ласковые крепко меня обнимали, не отпускали ни на миг. Губы целовали сладко-сладко. И чувствовала я, что одно мы теперь, не разорвать никому. До смерти помнить буду эту ночь. Целый век, что отпущен богами.
- Лисица ты моя, - прошептал Ладимир после, когда волосы мои с плеч в сторону откидывал. Они падали на постель рыжим водопадом. - Будто огонь...
Я только улыбнулась, обняла его крепче и на груди уснула.
Одни лишь боги мне судьи.
***
Тихонько, на цыпочках, я вышла в коридор. Час ранний - никто не должен меня заметить.
Светлые боги, как же я обманулась!
Прямо за дверью стояла Хельга. Северянка выглядела так будто и не ложилась с самого вечера - аккуратно убранные волосы, разглаженное платье, на лице - спокойное равнодушие. Не перестаю дивиться, как она только умудряется такой безупречной быть.
- Тихое утро, Вёльма, - лишь сказала Хельга и прошла дальше, по своим делам.
- Тихое утро... - вымолвила я в ответ.
Не пошла, побежала к себе, заперлась. Надобно теперь в порядок себя привести да к Всеславу идти.
Как уходила я, Ладимир еще спал. Тихонько собралась, чтоб его не тревожить.
Вспомнив вчерашний вечер, невольно улыбнулась, и видать краской залилась - так жаром-то и обдало. Ох, натворила ты дел, лисица рыжая! Натворила и рада-радешенька, и не жалеешь ни о чем.
За окошком заря утренняя алым цветком распускалась, а я в зеркальце небольшое смотрела. Выпросила его у Варвары. Зачем ей целых три-то? пусть одно и мне будет.
Хельга... и чего ей не спится, окаянной? Неужто в Скельдиании положено ни свет ни заря подниматься и по домам бродить? Ясно теперь, чего она так на меня смотрела - и думать нечего, почему это девка с утра лохматой-растрепанной, кое-как одетой да со следами поцелуев на шее выходит.
Не такая баба Хельга, чтоб болтать налево-направо, не скажет никому. А Велимир и без того обо всем знает да тоже сор из избы не понесет. Ладимир хвастаться не станет, а я и подавно. Потому так будет - наше это дело, мое и его. Наша любовь, нам и ответ держать. А коли нужно будет за себя сказать, так я и отвечу перед богами.
Расчесалась, а косу собирать не спешила. Как упадут волосы свободными на плечи, так будто и краше стану. Ладимир вон как долго любовался как струятся мои рыжие пряди в его руках. «Будто огонь», - говорил вчера.
Меня-то боги одним огнем наградили, а его другим. Глаза так колдовским пламенем и горят, и мир весь в них отражается. Как взгляну - кажется, оторвусь от земли и взлечу будто птаха небесная, и руки крыльями станут - прямо под ясный небосвод отправлюсь. А все ведь на земле стоять продолжаю.
Вот она любовь - силища какая! Врут люди, что злая, не верьте. То конец ее злым иной раз обернется да не у всех. А любовь, ежели только из сердца самого, та к звездам поднимает и душа с ней летит, а не по земле шагает, на посох опираясь.
Всеслав нынче хмурый был. Не улыбался, не шутил. Сидел только и старую летопись читал. С ним и Варвара с Тишкой притихли. То они все собачатся меж собой, а сегодня примолкли.
- Что смурной такой, Всеслав? - решилась спросить.
- Не всем же сиять медным грошем, как ты, лисица.
