Капрал, которому Либер приказал сопровождать Авессалома к «Бандуре», недолго пробыл в одиночестве: на лестнице к нему присоединились четыре солдата, и потому дальнейший путь к Драконьей башне больше походил на конвоирование заключённого, чем на прогулку: два контролёра шли перед Петровичем, двое замыкали шествие, а капрал держался сбоку. И хотя мечи оставались в ножнах, инженер всё равно чувствовал себя очень и очень неуютно.

И это чувство ему категорически не нравилось.

Честно говоря, Авессалому вообще ничего не нравилось. И это было странно, ибо, узнав, что Ириске нужно посетить Второй Город, Петрович обрадовался – он давно мечтал хотя бы на несколько дней вернуться в город своей юности. В дороге он не подавал виду и ничего не говорил друзьям, потому что немного стеснялся охватившей его сентиментальности, но, добравшись до цели, с грустью понял, что всё вокруг сильно изменилось. Второй Город, некогда шумный, весёлый, молодой и яркий, теперь казался подозрительным и опасным. Студенты по-прежнему ходили по его улицам, но вели себя на удивление тихо и робко, как будто проклятые маски закрыли не только их лица, но и чувства. А главными жителями города стали солдаты, которых раньше вообще не было видно.

Вид облачённых в чёрное контролёров угнетал Петровича, но помимо их инженера смущало и отсутствие Волшебства, и странное поведение Вузелока, и болезнь ректора Тучи… Конечно, происходящее можно было объяснить разразившейся эпидемией, но Авессалому казалось, что дело не только в болезни.

От тревожных размышлений инженера отвлёк шум во дворе факультета. Галерея между Ректорской и Драконьей башнями была крытой, но без стен, по её бокам тянулись деревянные перила, перегнувшись через которые Петрович разглядел далеко внизу, у входа в башню, не менее двух десятков возбуждённо переговаривающихся солдат.

Разглядел, удивился и обратился к капралу с вопросом:

– Что-то случилось?

– Плановые учения, – ровно ответил тот. – Молодые контролёры учатся ловить преступников.

– Почему они так громко кричат?

– Потому что в Академическом Контроле принято серьёзно относиться к тренировкам.

– Это правильно, – одобрил Петрович.

– Тяжело в учении, легко в бою!

– Кто это сказал?

– Проректор Вузелок!

Спорить с убеждённым сторонником власти Авессалом не стал, улыбнулся и продолжил путь к Драконьей башне. Но чуть медленнее, чем раньше, потому что теперь ему требовалось время на размышления.

Дело в том…

Дело в том, что рядом со стражниками Петрович увидел Ушастую Бетти.

Сначала он просто обратил внимание на фигуру без маски. Потом удивился, что среди вооружённых контролёров бегает и активно ругается какая-то тётка. Потом понял, что знает эту тётку, и с огромным трудом ухитрился сохранить на лице спокойное выражение. Что было неимоверно трудно, поскольку получалось, что по Цитадели Разума разгуливает и отдаёт приказы злобная повелительница полночных гадов и верная подручная Захариуса Удомо, которой чудом удалось ускользнуть от заслуженного наказания.

Бетти служит Вузелоку!

И теперь стало понятно, что проректору верить нельзя.

Но что делать?!

Идти до «Бандуры» оставалось метров двадцать, не больше, и Петровичу нужно было срочно принимать решение.

«Что я могу? Первый вариант: сделать вид, что забыл в апартаментах нечто важное, вернуться и всё рассказать Ириске и Хише. Я сумею предупредить друзей, но вряд ли мне снова позволят уйти, и мы все окажемся взаперти. Второй вариант: вести себя так, как договорились…»

Когда Петрович решил вернуться на самовертожабль, а друзья его поддержали, этот ход казался разумной предосторожностью. Но теперь, узнав об Ушастой Бетти, инженер счёл, что спасается бегством. Ведь получается, он сядет в безопасную «Бандуру», а его друзья останутся в лапах чёрных контролёров!

Тем временем галерея закончилась, и маленькая процессия вышла на площадку Драконьей башни.

– Интересная машина, – бесстрастно произнёс капрал, кивнув на самовертожабль.

Петрович был несколько рассеян, поэтому ограничился коротким:

– Ага.

Но отметил про себя, что даже сейчас, заинтересовавшись «Бандурой», контролёр не изменил равнодушному тону и произносил слова без эмоций, как