О как…

Слышал он про такие заработки, ничего странного.

Кнут висел прямо у двери. Хороший кожаный кнут.

– Садо-мазо? – Костыль скривился. – Моя фемм-фаталь, не верится мне в такие ваши наклонности. Ну, не разбивайте мне сердце…

Уколова покрутила пальцем у виска. И кивнула на висевшее рядом.

Шоры, упряжь и все такое. Так что кнут здесь для одной простой цели: погонять рабочих лошадей. Только вот лошадьми тут если и пахло, то от тулупа мертвого хозяина.

– А… – как-то разочарованно протянул сивый. – Тупо ямщики, ясно. Только этот, думаю, нанимался работать на кого-то. Больно уж убогое жилье. А, верно. Бухал товарищ, какие тут лошадки?

Бутыль лежала на косоногом столе. Большая и пустая. Почти. Самогоном воняло не так сильно, как кровью и выпущенными потрохами, но и он пробивался, как оказались внутри.

– Печь развалил кто-то, – старлей ругнулась. – Впору сам дом запаливать.

– Как вариант, – Костыль пожал плечами. – Посидим в кружок рядом, палаточками накроемся.

Кот зашипел, развернувшись к двери. Азамат выскочил, заметив мелькнувшую тень. Выпалил вслед из обреза, не понял, зацепил или как…

Высокий и сутулый, одетый в черное и обтягивающее, – вот и все, что увидел. Скорость у твари оказалась потрясающей. Мелькнул, мотнулся в стороны, явно прячась от выстрелов, пропал, растворился в тумане. Исчез у негостеприимного соседского забора, нырнув куда-то за него.

Азамат рванулся было следом, замер. Не хватало еще раз подставиться. Руку чуть рвало крючками боли, зацепило сильнее, чем думал.

Вспышку заметил краем глаза. Прыгнул в сторону, наплевав на грязь, вжался в нее, замерев за бесхозно раскиданными досками и парой каких-то то ли ящиков, то ли ларей.

Так…

Дерево брызнуло щепками. Стрелок, значит. А у них – два патрона в ответ. Думаем, Азамат, думаем.

Думать оказалось некогда. Щелкнуло по доскам, прошив насквозь. Пристреливается, падла. Ночью, в темноте. И ведь точно стреляет.

Надо уходить за дом, надо…

Пуля звонко тинькнула, зацепив угол, отскочила от толстенного сырого комля. Сволочь… Играет. Понимает, куда человек сейчас дёрнется. Саблезуб, пыхтя под боком, урчал, злился, удерживаемый рукой друга. Ну…

Так…

Пуля свистнула над головой. Щепка воткнулась в щёку, защипало, дернуло болью. Мм-м-м… Хорошо.

– Азамат!

Стрелок не успел лишь чуть-чуть. Пуля тонко лязгнула, почти зацепив крутящийся «макар», летящий к нему. Ох, Женя-Женя, добрая душа. Себе бы оставила.

Рукоятка легла в ладонь, привычно и надежно. Хорошо, скотина, поиграем.

Сколько? Семь, не меньше. Семь в обойме, два в карабине. Можно воевать. К двустволкам прижимаешь, хочешь под огонь подвести? Ну, как скажешь, невидимый опасный дружок. Дядя Азамат до тебя доберется. Не поверишь, но так и случится.

Он цыкнул коту. Мотнул головой в ту сторону… Саблезуб понял. Сжался пружиной, заурчал еще свирепее.

Пят'ак, сколько же можно рисковать его жизнью?…

Азамат пригнулся, подхватил СКС удобнее, прижал. Лишь бы не забило грязью. Ну, понеслась.

Жалеть патронов «макара» не стоило. Отвлечь внимание, прижать хоть на чуть-чуть, подарить пару драгоценных секунд, не больше. Как они там лягут, шайтан знает, лишь бы сделали дело.

Выстрелы рассыпались горохом, отправив гостинцы к месту вспышек. Загудели злые свинцовые пчелы, понеслись. Азамат понесся следом, прижимаясь к забору, обгоняя собственную смерть.

Темное пятно кота стелилось слева, мимо домишки, приютившего остальных, вдоль раскоряченной помершей «газели», по ней, по бочкам, вросшим в землю, по поваленному забору, по…

Плетка снайперки щелкнула, чуть сместившись вспышкой вглубь темного провала огромного участка, затянутого туманом.

Саблезуб мявкнул, протяжно, горько, исчезнув где-то в мертвых низких вишнях, прижатых к земле. Пропал из виду, скатился с мохнатого от вьюнка седана, по крылья спящего в земле…

Азамат… заорал, не понимая своих же слов, матерясь, обещая выпустить кишки, плача… выпустил две оставшиеся туда, где пряталась смерть. Снес дряхлую калитку, влетел внутрь, прокатился, кувыркнувшись через плечо, пытаясь рассмотреть что-то, хотя бы что-то…

Сверкнуло, прогудело над головой. Он прокатился к темнеющему срубу колодца. Прижался к мокрым склизким бревнам. Пахло плесенью и давно загнившей водой с нерастаявшим льдом.