ее к себе?

Провозиться пришлось куда дольше. Дождь начал уставать только через четыре часа. Азамат даже успел начать переживать за корпус машины. Вдруг протечет? Пока сухо, так не думаешь о таком, а потом поздно станет.

Выбираться наружу пришлось всем. Растягивать найденные плащи от ОЗК, поддерживать друг друга на склизкой и почти живой жиже… Беда вокруг, не до сантиментов и скромности.

Овраг вспоминался как благословение Всевышнего. Катиться на одних гусеницах, перекатываясь с холма в ложбинку, оказалось самоубийством. Съехав боком на второй, Костыль заматерился и категорически заявил, что, мол, никаких движений с поползновениями, пока дождь не кончится. Или хотя бы не поутихнет.

Им повезло даже больше.

Гладко блестящие холмы закрывали от ветра, но они видели все сами. Почти родной черно-седой цвет неба, резко перекидывающегося из серо- дымного. Ворочаясь как живая жирная смола – в середине и серебрясь – по дальним краям. Тьма пока лишь готовилась снова насиловать землю под собой, белизна уже начала.

Сухое острое крошево неслось косо. Разбивалось о колючий горб, закрывающий машину, разлеталось стекленевшими на лету осколками. Ломавшиеся льдинки звенели, долетая до машины. Металл гудел, обстреливаемый аномальной природной шрапнелью.

Спирали и ломаные кривые морозных цветов побежали-понеслись, поползли на холм и под него, сковывая землю стеклом зимнего панциря, забелели пушистыми перьями, повалившими, как из распоротой пуховой подушки.

– Ну, вот вам и дорога… – Костыль, зевающий аж почти до вывиха, кивнул, – предлагаю напрямки. Никто не против?

Никто и не был против. Машина задрожала, пройдя первые метры, еще не покрытые снегом, выровнялась, добравшись до наста, прирастающего ежесекундно. Пошла, пошла…

Они вылетели на верхушку холма, на миг не видя ничего, кроме неба, сеявшего холодное зерно. Ухнули вниз, до почти неуловимого хруста-стона ходовой. «Буханка» выдержала, лишь чуть прижавшись вниз, рыкнула и побежала дальше.

Костыль гнал по каким-то непонятным ориентирам, уверенно, наплевав на почти настоящую мглу вокруг. И гнал верно, это поняли все, когда сбоку вдруг показался сарайчик, разваленный на запчасти.

– Ага! – Костыль азартно хакнул. – Дорогие пассажиры, рейсовый балабололет Очумелово – Непонятновка практически прибыл в пункт назначения. Глушим маршевые двигатели и идем на оставшейся тяге. Просим вас пристегнуться, по дороге нам попадутся развалинотеориты, стратосферный мусор и прочее говно.

«Буханка» кралась, насколько позволяли гусеницы. Твердый наст скрипел даже через металл. Скр… скр…

– Кажись, коллеги, мы чего-то сломали… – авторитетно заявил Костыль. – Хм… поезд дальше не идет, уголь кончился, маховик сломался.

– …, ну, ты понял… – Уколова вздохнула. – На выход?

Даша хмыкнула. Смерила сивого уничтожающе-испепеляющим взглядом и взялась за рюкзак. Что еще оставалось?

Азамат затянулся, завязался, поежился, взвел курки. Тащить на себе ПК не хотелось. И Костыля – тоже. Хотя тот хромал куда увереннее, да…

Ветер, жадно ворвавшись внутрь такой уютной «буханки», взвыл, шарахнул колкими снежинками-льдинками. Азамат выглянул наружу.

Белая холодная муть кружилась дьявольски завораживающим танцем. Почти непроглядная, густая и кажущаяся опасной. Из нее, прерываясь резкими порывами, пел налетевший вихрь.

Азамат захлопнул дверь, шмыгнув носом. Просто так сидеть лучше, чего уж… Но стоило двигаться. Понять, что хрустело внизу. Залить остатки из бочки, надеясь, что сидеть придется недолго и печка выдержит.

– Смотрите.

Даша открыла шкафчик у своей лежанки.

– Думала еще, зачем?

Азамат усмехнулся. Бывает же, само с неба валится. Или из стального ящика, крашенного в защитный.

Снежные маски. Лыжные или еще какие, не суть. Обшитые кожей, с надежными синтетическими ремнями, с удобными назатыльниками. Подарок сволочи Удачи, вдруг решившей подкинуть своим любимым человечкам-игрушкам что-то хорошее. Спасибо, милая, вовек не забыть твоей доброты.

Костыль, совершенно героически достав не забытый у Чудовища и его телки костыль, готовился выходить. Его собственная маска для таких дел годилась, как никакая другая. Ее он тоже отыскал в груде вещей, наваленных в углу страшного дома, прокопченного смертями и безумием.

– Пошли.