уважения. Наконец, они подъехали к Великим Вратам, где Роупер заметил Хафдис – жену Уворена, – покорно ждущую наверху надвратной башни. Это была демонстрация, призванная завершить образ Уворен как воина. Крепость должна была усвоить, что он и его жена по-прежнему остаются вместе. Но даже отсюда было заметно, насколько Хафдис презирает мужа. Она вяло махала рукой, с трудом удерживаясь от усмешки при виде приближащегося Уворена, затем просто отвернулась от марширующей колонны.

Кетура тоже стояла на башне, собрав короткие волосы в хвост, как положено замужней женщине, не имеющей детей. Она смотрела сверху вниз на Роупера с полуулыбкой, а он не мог оторвать от нее взгляда. Зеленые глаза Кетуры были видны издали. Она была выше всех вокруг – даже выше суровых легионеров, охранявших ворота. И хотя Кетура пока не являлась полноправной гражданкой, выглядела она как королева.

Роупер смотрел на жену до тех пор, пока не въехал в туннель ворот. Как только камень скрыл от него Кетуру, он опустил глаза и глянул вперед. В конце туннеля виднелись широко разверстые ворота, за которыми раскинулись южные равнины Хиндранна. Под тающим снегом уже открылась широкая дорога, змеившаяся по пастбищу, которая ближе к горизонту разделялась на две – уходившие на восток и на запад. Марш будет несложным. Дойдя до развилки, они отправятся на восток, пройдут по руинам Восточной Страны и углубятся в холмы.

А там их будет ожидать Алтарь Альбиона и собравшаяся на нем орда.

Роупер решил (и Текоа с ним согласился), что Белламус, скорее всего, заманивает их в засаду. Конечно, приглашение на Харстатур могло означать и то, что Белламус настолько уверен в своих силах как главнокомандующий, что готов сразиться с ними где угодно – в том числе и там, где моральный удар от поражения Черной Страны станет максимально возможным. Тем не менее проделанный им трюк с «чесноком», а также умелое отступление из Черной Страны после битвы на Гитру говорили о том, что ухо с ним следует держать востро. Судя по всему, Белламус отличался незаурядной изобретательностью, поэтому следовало ожидать, что битва состоится не на Харстатуре, а где-то по пути. Скиритаям было приказано проявлять максимальную бдительность и разведывать дорогу на несколько миль вперед, прежде чем по ней пройдут основные войска. Скиритаи были опытными разведчиками и не теряли времени зря, однако предпринятые меры все равно значительно тормозили продвижение армии.

В отличие от первого вторжения, в этот раз они не знали ничего ни о численности, ни о составе, ни о расположении противостоящих им войск. Им было известно только кто их вел, а также где, по их же словам, они могут оказаться.

Над дорогой сгущались тучи. Чем ближе они подходили к Харстатуру, тем более гнетущей становилась атмосфера. Влажность возрастала неудержимо, и тучи делались все более непроницаемыми. Казалось, что ненастная зима собралась разродиться еще одной последней бурей. Роупер не мог решить, хорошо для них это или плохо.

За двадцать лиг[46] до Харстатура они воссоединились с последним вспомогательным легионом. Разлившиеся в половодье реки отделили его от основных сил, но нескольким Скиритаям удалось переплыть через полноводные реки и обменяться с отрезанным легионом сообщениями. В конце концов они сошлись на бродах реки Уз. Легион Честных Островитян был одет в рабочую одежду и не имел ни мечей, ни доспехов. Но Роупер предвидел это и потому заранее позаботился о том, чтобы взять с армией дополнительный запас оружия и бронепластин. Честные Островитяне были изрядно потрепаны и измотаны войсками Белламуса – теперь их осталось не более трех с половиной тысяч. Но вместе с ними численность армии Роупера перевалила за семьдесят тысяч солдат.

С каждым днем они приближались к Алтарю все ближе, и каждый день Скиритаи докладывали о том, что сатрианцы не обнаружены. Они прочесали каждый холм и каждую долину вблизи дороги и даже предприняли несколько дальних вылазок, чтобы убедиться в том, что сатрианцы не готовят ночное нападение издали. Роупер никак не мог поверить в то, что приглашение на Харстатур было искренним, но на седьмой день после выхода из Хиндранна передовые отряды Скиритаев достигли Алтаря, после чего вернулись с новостями о том, что сатрианцы в самом деле ждут их на плато.

Вечером последнего дня пути они остановились на расстоянии всего двух лиг от Харстатура – в месте, откуда начинался подъем. Воздух стал тяжелее, чем когда-либо, и был перенасыщен электричеством.

– Скоро ударит гроза, – сказал Грей, покосившись на пепельно-хмурое небо. – Завтра здесь будет твориться кошмар.

– На вершине Харстатура мы окажемся в центре грозы, – согласился Роупер. – Громы и молнии будут бить прямо рядом с нами.

На серой кобыле к ним подъехал Текоа.

– Мне надо кое-что вам показать.

– Далеко отсюда?

– Двести ярдов,[47] – ответил Текоа, указав рукой на север.

– Оставлю Зефира здесь, – сказал Роупер.

Они пошли вместе с Греем за кобылой Текоа, пересекли обочину дороги и углубились в свежепроросшую короткую траву. Нахмурившийся Роупер внимательно изучал почву, пока Грей и Текоа обсуждали перипетии похода. Грей жаловался, что впервые за многие годы натер себе мозоли, на что Текоа отвечал, что надо было ехать на лошади, вместо того чтобы топать пешком.

– Здесь, – объявил наконец Текоа. – Посмотрите сюда.

Он привел их на поле, где трава перемежалась с полосами голой земли. Полосы выглядели как дорожки, протоптанные тысячами прошедших по ним людей. В грязи четко выделялись следы сапог, слегка размытые дождем – по-видимому, оставленные пехотой.