что отныне мы, которые так долго жили скудно, имеем право на большее! – Он указал на далекие холмы, покрытые яркой зеленью густого соснового леса, защищавшего Других. – Чем они лучше нас? – Он помедлил, прислушиваясь к возбужденному ропоту толпы, который становился все громче, а затем снова заговорил, заглушая шум. – Ничем, просто у них есть то, что есть. Богиня просит не забывать, что разум превыше всего и что сострадание лучше искать на тройном жале священного трезубца! – он сделал широкий жест рукой. – Мы найдем новую жизнь на земле Других!

Потрясенное молчание прорезал, точно ржавое лезвие, старческий голос:

– Оставить Город? Город Богини? Может, это и твой путь, но не путь ее Народа!

Верный Глаз быстро определил, кто это сказал. Вне всякого сомнения, старик по имени Черепаха. Он встал перед толпой и злобно смотрел наверх. Верный Глаз хотел было противопоставить старческому брюзжанию правду – ту самую, которая свела их с Голубкой, – но остановил себя. Народ привык к жизни среди смертей и жертвоприношений. Без колебаний он подхватил трезубец, которым выжигали клеймо на груди подростков, и запустил вниз, поразив Черепаху прямо в середину грудной клетки.

Старик опрокинулся, точно его кости превратились в кашу, покачнулся и рухнул прямо в костер, отчего пламя яростно полыхнуло.

Воцарилась мертвая тишина. С Верного Глаза и Голубки не сводили глаз.

– Ты его убил? – шепотом спросила девушка.

– Да.

Голубка снова возвела руки вверх:

– Так Заступник спасает Народ от раскола!

Точно по сигналу, он добавил: «Кто хочет для себя другого будущего? Того, которого заслуживает сильный, могучий народ!»

Немедленно из толпы выступил молодой Жнец по имени Железный Кулак и крикнул:

– Я хочу!

Вскоре к нему присоединились несколько человек, потом еще и еще, громко подтверждая свои действия словами согласия. Верный Глаз заметил, что многие отделились от толпы и поспешили укрыться в тенях и руинах своего Города. Пускай. Все равно они для меня умерли. Скоро я отправлю их к мертвой богине. Пока же достаточно говорить с теми, кто остался стоять под балконом.

– Поднимайтесь ко мне! – радостно воскликнул он. – Все, и Жнецы, и Добытчики, я жду вас на балконе!

Точно в завершение его мысли, Голубка провозгласила:

– Женщины Народа! Я жду вас в зале, которая раньше была покоями Стражниц, а теперь принадлежит вам!

Пока люди входили в Храм, Верный Глаз подхватил Голубку и принялся жарко ее целовать.

– Вот и все, – проворковала она, прильнув к его груди. – Мы с женщинами накормим тебя и твоих Добытчиков и Жнецов.

– А я поведаю им новую волю Богини.

– Да, мой Заступник. Да! – Девушка снова поцеловала его и неохотно высвободилась из его объятий, лишь когда заслышала шаги в зале.

– Встречай их, – сказала она Верному Глазу, улыбнувшись ему так, точно он и в самом деле был для нее богом. – Эта ночь знаменует начало твоей новой жизни.

– Нашей жизни, – поправил он, нежно погладил ее по щеке и поцеловал в мягкие губы, после чего решительно двинулся к входу в залу, чтобы поприветствовать свой Народ.

– Ник, повторяю: никаких новых следов. Никаких признаков. Ничего, – сказал Дэвис. – Мне жаль, друг. Я знаю, завтра тебя отправляют на добычу, и рад был бы подбодрить хорошими новостями, но никаких следов – ни щенка, ни девчонки. Только те, что оставили бешеные землерылы, да разруха, которую они учинили. Женских следов нет. Собачьих тоже.

– Брат, послушай. Знаю, тебе не хочется этого слышать. А мне – говорить. Но по мне – это тупик, – добавил О’Брайен. – Мы-то с Дэвисом тебе верим. И знаем, что эта девчонка, мутант-землерыл, устроила пожар. Как знаем и то, что щенок жив, во всяком случае, был жив пару недель назад. Мы втроем нашли его следы. И ничего! Они никуда не вели. Понимаю, сегодня об этом говорить рано, но, кажется, настало время покончить с этим.

Ник думал, что он готов услышать отказ Дэвиса и О’Брайена продолжать поиски щенка и девчонки, но когда они это озвучили, действительность больно ударила под дых. Сглотнув комок разочарования, душивший его две недели, он с трудом сохранил спокойный тон. Достав кожаный бурдюк со свежей водой, набранной в чистом ручье, который они недавно перешли, он бросил его О’Брайену, потом кивком попросил передать Дэвису. Затем он предложил устроить привал на поваленном дереве, извлек из мешка рулеты из капустного листа, наполненные ореховой пастой, рисом и овощами, и разделил их на троих, выделив дополнительную порцию вечно голодному Кэмерону, трудяге-псу Дэвиса.

– Я вас понимаю. Обоих. Но вы же согласны, что с самцами творится нечто странное?

О’Брайен и Дэвис кивнули, жуя походный обед.

– Ну да, что-то явно не так, – пробубнил Дэвис с набитым ртом. – Знаю, у меня пока мало опыта, но ни разу не доводилось мне слышать или видеть то, что мы находим.