– Я бы сказал то же самое и о тех следах, что вели на север, – добавил Дэвис.

– Почему? – удивился Ник.

– На месте нападения было довольно густо натоптано, а потом – р-раз! – след оборвался. И ничего. Если твое предположение верно, думаю, дело обстояло так: на женщин напали, и щенок был с ними. Они вернулись и попытались запутать следы, сбить нас с толку, но забыли о носе Кэмми. – Дэвис любовно потрепал уши белого терьера. – Если этот нос говорит нам, что след ведет на север, запад и даже на юг, и затем обратно к ручью, это означает, что как раз там искать и не нужно.

– Несмотря на то, что мы убили две недели на поиски именно там, – добавил О’Брайен.

Ник улыбнулся:

– Мне нравится ход ваших мыслей. Остается восток. Единственное направление, в котором мы не нашли ни одного следа. И нет нужды ходить кругами. Мы столько раз это проделывали. Просто пойдем вдоль восточной границы зоны поиска, а затем будем двигаться зигзагами.

– И нужно поторопиться, Ник. Нельзя застревать тут дотемна. Не сейчас, когда с землерылами творится такое, – сказал Дэвис.

– Согласен, – ответил Ник. – Надо поживее.

Покончив с рулетами, они направились на восток. В той части лес так густо порос папоротником «венерин волос», что Нику казалось, будто деревья окутаны кружевами, которые мастерицы искусно плели из шерсти овец, пасущихся в загонах на Фермерском острове и окруженных заботой членов Племени.

– Никогда не любил берег землерылов, – пожаловался Дэвис. – Сосны какие-то чахлые, кругом грязь, гниль и сорняки. Но тут красиво. Надо будет сорвать парочку таких папоротников. Если посадить их у воды, думаю, они разрастутся и у нас.

– Здесь жуткая сырость. Эти папоротники любят в такой жить, – проворчал О’Брайен, с омерзением отряхивая комок липкой грязи с башмака. – Землерылы любят эту низину, почему – понятия не имею.

– Я знаю, – сказал Ник. – Потому, что мы ее терпеть не можем.

– Похоже на то, – согласился Дэвис. – Что ж, пусть они тут и живут. Чуете? Чем-то воняет.

– Чем-чем, грязью, – с неожиданным раздражением отозвался О’Брайен. – Нет, брат, я тебя, конечно, люблю и все такое, но после всего будешь должен мне новые башмаки.

– Договорились, – сказал Ник. – Но пахнет не грязью.

– Кэмми что-то нашел, – Дэвис указал на белый хвост терьера, мелькнувший в зарослях папоротника.

Все трое поспешили за ним. Миновав пригорок, они увидели ручей, бегущий через кедровую рощу. Ветерок переменил направление и усилился, отчего от вони, и без того невыносимой, Ника едва не стошнило. Тут же донесся возбужденный лай.

– Кэмми, стой! – скомандовал Дэвис, устремляясь за собакой. Ник и О’Брайен бросились следом.

Все трое резко остановились посреди рощи, обнаружив останки животного, рядом с которыми призывно лаял терьер.

– Молодец, Кэмми, хорошая работа! – похвалил Дэвис. Все трое не спускали глаз с того, что свисало с кедровых сучьев.

– Не понимаю. Олень – добыча редкая, драгоценная. Зачем его бросили гнить? Мясо. Шкуру, потроха. И все пропало, – сказал Ник. – Обрежьте веревку. Пусть лес поглотит его.

О’Брайен достал нож, отыскал конец веревки и быстрым движением перерезал ее. Туша с отвратительным чавкающим звуком рухнула на землю.

– Взяли сердце, печень и мякоть бедра, груди и шеи. И все. Съели только это. Больше ничего не тронуто, – отметил Дэвис.

– Но зачем было отрезать тонкие ломтики и бросать остальное? – подивился О’Брайен.

– На горло посмотрите! – воскликнул Дэвис.

Закрыв нос рукавом, Ник присел на корточки возле оленьей туши.

– Не вижу следов от ножа или стрел. Ему сломали шею, а горло и живот разодрали, как мне это видится, зубами.

– Не похоже на звериные укусы, – сказал Дэвис.

– А это и не звери, – мрачно изрек Ник. – Мне это не нравится. Совсем. Не хотел говорить, да придется: это похоже на свежевателей.

– Каких свежевателей? Брат, ты что, они же не выходят из своего Города? – сказал О’Брайен.

– Знаю, но знаю и то, что с этого оленя частично снимали шкуру… – Ник помедлил, ближе присматриваясь к туше, – …пока он был еще жив.

Дэвис принялся изучать следы в роще:

– Самцы. Несколько. Ник, я понимаю, почему ты говоришь о свежевателях, но здесь следы плоских широких лап, какие бывают у землерылов. Хотя зачем им бросать тушу целиком, ума не приложу.

– Спятили потому что, – отозвался О’Брайен. – Это же землерылы, кто их разберет.

– Но ведь раньше такого не бывало, правда? – не унимался Ник.

– Нет, не слышал, – сказал О’Брайен. – А ты, Дэвис?

– И я не слышал. Никогда. Чтобы бросили целую тушу – редкой, благородной добычи?