– За всю историю в Племени не было овчарки крупнее Ориона. Даже Лару, и тот ему уступает.

– Постой… спутника его я тоже помню. Он ушел на север, к другому племени. Помню, как я плакал, потому что не успел проститься с Орионом. – Ник заглянул отцу в глаза. – Ты сказал мне тогда, что Гален с Орионом ушли на север, потому что тамошнему племени нужен был самец овчарки, чтобы вывести новую линию.

– Так мы сказали всем, – ответил Сол. – То, что он так и не добрался до северного племени, было трагедией, я и его семья оплакивали его.

– Но ты не убивал его, ведь нет? Он сам погиб по дороге на север?

Сол тяжко вздохнул. Он словно постарел на глазах у Ника.

– Я его убил. И Ориона убил. И мучаюсь содеянным уже почти двадцать зим.

Ник провел рукой по лицу, точь-в-точь как отец, когда бывал глубоко опечален.

– Ничего не понимаю.

– Гален совершил святотатство.

– Солнечный огонь меня разрази! Он погубил священный папоротник?

Сол покачал головой:

– Нет, он крал пеленальные листья. Помногу и не раз.

– Отец, это же бессмыслица! Для чего Псобрату похищать пеленальные листья? Разве что у него есть ребенок, и… – И тут Ника будто ударили под дых – он все понял. – Та девочка. Он брал листья для землерыльской девочки!

– Никакие они не землерылы. Они называют себя Землеступами, – с расстановкой произнес Сол. – То, о чем я собираюсь тебе рассказать, Ник, я ни с кем не обсуждал уже без малого двадцать зим. Сирил знает. Твоя мать тоже знала. Всех прочих свидетелей уже нет в живых, как и Галена с Орионом.

– Что ж, отец, продолжай. Я весь внимание и обещаю хранить твою тайну.

– Спасибо, сынок.

Сол посмотрел на темный край неба и заговорил. Начал он хрипло и неуверенно, будто не находил слов, но еще немного – и речь полилась сама собой, точно рассказчик перенесся в далекое прошлое.

– Мы с Галеном были одногодки, вместе росли. И спутников обрели в один и тот же год. И даже влюблены были в одну и ту же женщину. – Сол заулыбался, видя потрясенное лицо сына. – Да, Гален любил твою мать, и она его любила. На мое счастье, любила она его сестринской любовью, зато меня – куда горячее.

– Гален затаил обиду, когда мама выбрала тебя?

– Нет, а если и обижался, то недолго. Гален был незлопамятен. Добрее него я не встречал человека. Лишь однажды я видел его гнев, и твоя мать была тут ни при чем.

– Это случилось, когда ты узнал, что он крадет листья священного папоротника?

– Нет, тогда он не гневался. Он молчал. И не выказывал ни тени страха. Он меня простил. Простил даже за то, что я убил Ориона. – Сол снова поднял руку к лицу, смахивая слезы. Когда он вновь заговорил, голос звучал твердо и уже не срывался. – Гален был лучшим Добытчиком на моей памяти, а то и за всю историю Племени. Однако он не водил Воинов в Город-Порт и другие разрушенные города, а промышлял в одиночку, брал с собой лишь Ориона. Они умели передвигаться почти бесшумно. Просто удивительно, когда огромная овчарка ступает неслышно, как призрак! Бальдрик – Жрец Солнца, мой предшественник – запрещал Галену ходить в одиночку, слишком дорог был он для Племени, но когда я занял его место, я снял запрет. – Сол вздохнул, покачал головой. – Я был зеленым юнцом, считал себя умнее старика. Но я заблуждался. Если бы я настоял, чтобы Гален объединился с кем-то из Псобратьев, беды бы не случилось.

– Гален изнасиловал землерылиху?

– Нет, сынок, он полюбил женщину-Землеступа.

– Ту, что сегодня погибла?

– Да.

– Как могло такое случиться?

– Подробности мне неизвестны. Когда он уходил из Племени и пропадал целыми днями, с расспросами к нему никто не приставал, все привыкли к его долгим отлучкам. Гален промышлял вдвоем с Орионом. И всякий раз возвращался с трофеями, а я с радостью его встречал и принимал дары. – Сол погладил Лару, будто нуждался в тепле и утешении. – Но уже тогда я уловил в Галене перемену. Как-то раз мы стояли в дозоре, и с Фермы сбежали две землерылихи. Я их тут же застрелил, как требует Закон. Вот тогда-то я в первый и последний раз видел гнев Галена. Он напустился на меня: дескать, будь мы на их месте, в плену и в рабстве, мы бы тоже пытались бежать. Я напомнил ему, что землерылы беззащитны, что их нужно опекать, как вечных детей. Никогда не забуду, что он мне ответил. Он сказал, что они не землерылы, а Землеступы, что они отличаются от нас, но ни в чем нам не уступают. Говорил, что их жизнь неразрывно связана с землей, что им свойственны простота и безыскусность, которых нам недостает, что их отличает подлинное мужество.