заслуживала больше, чем мириады полуправд. Его отец бы согласился с ним, пусть все остальное Племя не согласилось. И он скажет правду, ровно столько, сколько знает. Но попросит правды в ответ.

– Я отвечу на любые твои вопросы, но мне тоже нужны кое-какие ответы, – сказал он.

Она подняла брови.

– Как-то опрометчиво говорить такое той, кто спас тебе жизнь.

Ник вздохнул и поморщился от боли, причиненной движением, и завозился, чтобы хоть как-то устроиться поудобнее. Наконец, он заговорил:

– Я вовсе не хотел показаться неблагодарным. Знаю, я твой должник, но ты, наверное, догадываешься, что и мне интересно кое-что о тебе узнать.

Мари слегка кивнула.

– Да, это я представить могу. Согласна. Итак, вопрос за вопрос. И что же ты хочешь знать?

– Почему ты не похожа на маленького ребенка? И не выглядишь депрессивной, меланхоличной? Почему вы с Зорой обычные?

Мари удивленно заморгала, а потом расхохоталась – громко и искренне, отчего Ригель возбужденно вскочил и радостно залаял и запрыгал вокруг нее. Ей пришлось успокоить щенка и вытереть глаза прежде, чем отвечать, но и когда она заговорила, в серых глазах еще плясал подавляемый смех:

– Прости за такую реакцию. Просто думать о нас с Зорой, как об обычных – это и в самом деле очень смешно.

– А разве это не так? Разве остальные женщины-землеры… Землеступы не печальны и не апатичны до оцепенения?

– Нет, конечно. Просто мы с Зорой, ну, – она замолчала, вероятно, подбирая слова, – лучше всего нас назвать знахарками. А обычно на целый клан Землеступов приходится лишь одна.

– Вот почему вы необычные? Потому, что вас две на один Клан? – спросил он.

– Вроде того. Вообще знахарка у нашего клана была всего одна: моя мать. Она погибла, не успев толком обучить преемницу. Можно сказать, что мы с Зорой вдвоем работаем, чтобы заменить маму на ее месте, но ни одна из нас не владеет ее искусством в должной мере. А у знахарок обычно бывало по одной ученице.

– Я еще жив, так что вы вполне справляетесь, – сказал он.

– Я делаю все, что могу, не так хорошо, как мама, но все же, – сказала она.

– Прости, но я все еще в замешательстве. Ты говоришь со мной так, как ни в чем не бывало, будто ты тоже из моего Племени. И я не помню, что было в эти несколько дней, но если бы у Зоры была смертельная тоска, я бы заметил. Все, что я помню о ней – что она зла на меня и хочет перерезать мне горло.

– Ну да, Зора думает о тебе именно так. И нет, она не тоскует.

– Но почему? – Ник развел руками, после чего ему пришлось крепко зажмуриться и перетерпеть приступ боли и тошноты. Когда он открыл глаза, Мари стояла возле его ложа, озабоченно глядя на него.

– Думаю, тебе пора выпить отвар и поспать. Семь дней назад ты едва не умер.

– Я выпью, но это важно. – Собственный голос показался ему до омерзения слабым. – Можно мне еще воды?

Мари подошла к питьевому ведерку, зачерпнула воды в большую деревянную кружку и подала ему.

– Спасибо, – сделав большой глоток, он продолжал. – Единственные землеры… точнее, Землеступы, которых я видел, не могли и двух слов сказать – так печальны они были. И не могли ухаживать за собой, как малые дети. А мужчины пытались убить меня, то есть не так, как Зора, а нападали. Так почему? Почему вы с Зорой не такие? А эта чудесная нора? Тут красиво. Потрясающие картины. Кто их рисовал? Ваши жилища все так выглядят?

Она поймала его взгляд и покачала головой, недоверчиво глядя на него.

– Во-первых, это уже не один вопрос. Во-вторых, дай угадаю: единственные Землеступы, которых ты видел, кроме меня и Зоры, – это ваши пленники?

– Да-да, то есть я видел их на Фермерском острове. – Нику стало не по себе, и на сей раз не из-за ран.

– Фермерском острове? Там, где вы держите рабов?

– Ну, гм, они там работают на нас.

– Нет, Ник. Если бы они просто работали, они могли бы уйти тогда, когда захотят. Но если они попытаются сбежать, ваши люди убьют их. Удерживать против воли и заставлять работать на себя называется рабством!

Она сердито посмотрела на Ника серыми своими глазами, но он выдержал ее взгляд:

– Ты права. На Фермерском острове мы держим женщин, которые ухаживают за грядками. Они все апатичны. До такой степени, что скоро ложатся и умирают. Но они не такие, как ты! Они не…

– Если выпустить их на свободу, они станут такими, как я! – Мари гневно исторгала слова. – Нас нельзя держать в клетке. Это убивает нас. Ваш народ убивает нас! Почему наши мужчины бросаются на вас всякий раз, как встречают? Да потому, что они защищают нас, вот и Ксандр хотел спасти Дженну, когда твои люди схватили ее. Ты убил его за это, а ведь она была его дочерью!

– Я… я знаю. – Ник не нашел в себе сил выдержать ее взгляд. – Я говорил с ней. Она… она такая же, как ты. Она в самом деле говорила со мной!