старинному каменному мосту на другую сторону – туда, где свесили ветви древние деревья. Скорее всего, не одно столетие уже росли они здесь, повидали всякое. Давно уже сгинули посадившие их люди, оставив после себя только легенды да этот парк. Сталкер шел быстрым шагом, стараясь не выходить на открытые места. И вдруг остановился. Впереди горел костер.

Сергей крадучись подошел поближе. И увидел поляну, а на ней – толпу людей, одетых в какие-то обноски. Датчанин не сразу понял, что эти люди делают. Заметил только, что поляна буквально заставлена какими-то предметами, в которых он опознал электрические плиты, старые холодильники, шкафы. Причем в их расположении прослеживался какой-то порядок – и Истомин, наконец, понял, что размещены они были по спирали.

Мужик, стоявший на небольшом возвышении, закутанный поверх химзы в плащ из чьей-то шкуры, потрясая костью, слишком огромной, чтоб быть человеческой, заунывно вещал:

– Так будем же бдительны, братья и сестры, ибо, как сказал великий Стивен Книг, древнее зло всегда рядом!

– Истинно так! – откликнулись вразнобой в толпе.

– А потому принесем же очистительную жертву, дабы смилостивились над нами духи.

Датчанину против воли стало смешно. Он подошел и смешался с толпой – на него никто не обращал внимания. А его словно подзуживал кто – захотелось испытать удачу.

– А может, не Книг, а Кинг? – громко спросил он. – И что-то я не помню, чтоб он такое говорил.

– А особо умные щас пойдут ночевать на кладбище, – прогнусил докладчик. По толпе пронесся вздох ужаса, все стали переглядываться в поисках посмевшего дерзить. Подождав, пока народ успокоится, вещатель – или верховный жрец, кто его разберет, – продолжал:

– Так позовем же духа реки, дабы выбрал он себе жертву и смилостивился над нами.

И тут толпа монотонно завыла. Иначе трудно было описать этот звук. Датчанин ждал вместе со всеми – и дождался. Он увидел, как со стороны ближайшего пруда показалось что-то. Существо ползло, с трудом волоча свое длинное тело. Подобравшись поближе к толпе, оно раскрыло огромную пасть и зашипело. Все стояли как истуканы.

Датчанин напрягся: «Не посмотрю, что это их талисман, сожрать себя не дам!» Но тварь, словно прочитав мысли сталкера, еще раз зашипела, глядя на него горящими глазами, и поползла дальше. Потом она подняла голову и принялась раскачиваться. Все стояли неподвижно, будто в трансе. И вдруг – короткий бросок – и в пасти монстра оказался щуплый человечек. Тонкий женский крик, мгновенно оборвавшийся, несколько движений мощных челюстей, мелькнули судорожно дернувшиеся ноги – и все было кончено. Существо, не торопясь, поползло обратно. Сектанты очнулись не сразу.

– Свершилось, братья и сестры, – прогнусил наконец жрец, – дух принял жертву и теперь будет добр к нам.

– А-а-а, – откликнулась толпа.

Датчанин незаметно выбрался и быстро пошел прочь. «С меня хватит. Ничего себе, сходил за хабаром. Ну и местечко, однако. В реке – один хозяин, наверху – другой. И, похоже, не единственный – теперь чуть ли не в каждом дворе свои хозяева». Всякое настроение испытывать судьбу и дальше пропало, Датчанину хотелось быстрее добраться до входа в метро.

Впрочем, теперь сталкер мог себе позволить пару недель спокойной жизни – патронов ему отсыпали немало. Но что толку, если в ушах теперь стоял тот женский крик? Сколько надо будет выпить, чтобы забыть это? За подобное он порой ненавидел свою работу. За вот это вот эмоциональное выгорание. С другой стороны – после смерти Маши опасность была для него как наркотик, смертельный риск превратился в привычку. Но одно дело – рисковать своей жизнью, другое – смотреть, как гибнет кто-то рядом, и не иметь возможности спасти.

На следующий день Ника застала Мусю за странным занятием: раздобыв где-то обрывок газетной бумаги и уголек, девочка пыталась нарисовать завитушки и листья, украшавшие колонны Проспекта Мира.

– Понравились цветы? – усмехнулась Ника.

– Цветы, – повторила Муся, словно пробуя на вкус незнакомое слово. – Как это?

– Понимаю, наверху ты не была. Но неужели даже в книжках их не видела? Надо будет найти. Показать тебе.

– Ты такая умная. Все знаешь. Такие только в Полисе живут.

– А я – тут, с бандитами и девками? – усмехнулась невесело Ника. – Раньше-то по-другому я жила, не ошиблась ты. Училась, и все у меня было. Не к такой меня жизни готовили.

– А как же ты?

– Да вот так. Папеньку моего забрали, а мать еще раньше умерла, и осталась я одна, никому не нужная.

– Куда забрали?

Ника нахмурилась и нехотя ответила:

– В тюрьму – как врага народа. Конечно, мне все говорили, что это ошибка, зря его взяли. Разберутся, мол, отпустят. Такого, правда, не случалось почти никогда – чтоб забрали, а потом отпустили. Мне кажется, его уже в Берилаг отправили. На Подбельского. Оттуда выхода нет. Если к Яшке Берзину в руки