Девицы, стоявшие рядом, напряглись, одна угрожающе подалась вперед. Но высокий примирительно махнул рукой.

– Спокойно, девочки. Ладно, – обратился он уже к Нике, – за твои красивые глаза скину, так и быть. Наполовину. Как – по-прежнему не хочешь ко мне пойти?

Ника улыбнулась.

– Подумать надо, – неопределенно сказала она.

– Ну, думай, только не очень долго. Свято место пусто не бывает, сама знаешь. А это у нас кто? – Черные глаза из-под капюшона ощупывали худенькую фигурку Муси.

– Смену себе готовлю, – ухмыльнулась Ника.

– Хороша смена, – оценил собеседник. – В чем только душа держится? И где ты такого задохлика откопала? Она ж страшненькая. Хотя… как посмотреть.

– Тебе не отдам, не надейся.

– Да я б такую и с доплатой не взял. Если только… в счет твоего долга – почему бы и нет?

– Я рассчитаюсь, – почти виновато произнесла Ника.

Муся, пока продолжался этот разговор, едва дышала. Наконец Ника кивнула высокому:

– Спасибо за товар. Удачи.

– Бывай, кареглазая. А о моем предложении подумай. Крепко подумай. Сама знаешь – не каждую к себе приглашаю.

Он снова нагнулся к Мусе:

– Хочешь к нам, крошка? Девочки у нас хорошие, тебя не обидят… пока я не велю. А будешь умницей – станешь моей любимой женой.

И он хрипло рассмеялся, в то время как стоявшая рядом девица недобро оскалилась.

– Рано ей еще, – сказала Ника.

– А это как посмотреть, – темные глаза заискрились весельем. – Жизнь – штука сложная. Сегодня – вроде бы рано. А завтра, глядишь, уже и поздно будет.

Муся, не отвечая, спряталась за Нику.

– Видишь – не хочет она, – сказала девушка.

– Счастья своего не понимает. Ладно, пожалеет еще. Скажи спасибо, что я сегодня добрый. А то б велел вас обеих скрутить, никто б и не пикнул.

Стоявшая рядом с ним девица чуть заметно напряглась, как будто и впрямь приготовилась сцепиться с Никой. Муся вздрогнула.

– Да тебя за меня порвут, – огрызнулась Ника.

– Кто? Дружки твои, бандиты? Вот насмешила! Да за каким лешим ты им сдалась? Никто по тебе скучать не будет.

– Недосуг мне тут с тобой перешучиваться. Дела ждут, – буркнула Ника.

– Ну-ну, – хмыкнул высокий.

И фигура в капюшоне в окружении хищных и гибких девиц растворилась во мраке, словно и не было никого.

– А кто это? – спросила Муся немного погодя.

– Страшный человек. Я на каждую встречу с ним иду, как на последнюю.

– Да кто же он?

– Лефорт[2], – нехотя ответила Ника. – Он, конечно, дешевый позер, да только убить ему – раз плюнуть. Даже самому мараться не надо – девок своих натравит. – Ника поправляла ремень, у нее тряслись руки. – Я одно время на него работала, потом ушла, не смогла, а он все к себе меня опять зовет. Только тем и держусь, что голову ему морочу. А к нему мне нельзя – меня его жены зарежут из ревности. Видела, какие они?

– Зачем же ты к нему ходишь?

– Дела, – неопределенно сказала Ника. – Он многое может достать. Для него почти нет невозможного. А ты лучше забудь все, что видела.

– А Кошка[3] – тоже с ним ходила?

– Нет, Кошка, говорят, ходит сама по себе. Там другая была история: обидели ее сильно, с тех пор она и мстит. По мне, так она просто истеричка – ну сколько можно постоянно за нож хвататься, обиды старые помнить.

– Всю жизнь, – тихо сказала Муся.

– Ладно, ты лучше слушай, – буркнула Ника, – туннель тут нехороший, надо ухо востро держать.

Девушка облегченно вздохнула лишь тогда, когда они оказались опять на Курской-радиальной. Напарницы перешли на кольцевую, вновь подвергшись досмотру пограничников в сером камуфляже. Причем Мусе показалось, что Ника сунула что-то одному из них в руку – поэтому, видимо, проверка и не затянулась.

– Ну, теперь до Таганки – и на Китай, – сказала устало Ника. Они снова уселись на дрезину. – На Таганке гостиничный комплекс большой и госпиталь хороший, – пояснила она тихонько. – Поэтому народу там полно. Надо нам будет пошустрее шевелиться, когда с дрезины сойдем.