Тут наши с Доцентом мысли совпали. Он все изложил примерно так, как я и предполагал.

Я с удовольствием доел консервы – гуляш с перловкой, – взялся за чай и рассудительно произнес:

– Так, отлично. А самое простое не приходило в голову: они попытаются сами взять «Лесные дали» под контроль? Без нас, без «витаминов»… Подумают, прикинут силы – и попробуют. А?

Доцент энергично закивал:

– Разумеется, приходило! И вполне допускаю такое. В целом, правда, силенок маловато, на пределе, но могут кое-кого из своих охламонов подпрячь, – он осклабился, разумея под «охламонами» вассальные банды. – Боеспособность у них, понятно, на троечку… но на безрыбье и рак рыба, скажем так.

– А на бесптичье и жопа соловей! – брякнул вдруг Крот, выскабливая дочиста консервную баночку.

Внезапное остроумие бывшего капитана развеселило общество, даже Катя улыбнулась из вежливости. Ну а посмеявшись, вернулись к предмету разговора.

– С анализом ясно, – сказал я. – Теперь главное – синтез. Какие выводы?

Доцент как-то незаметно оприходовал в свою пользу еще одну порцию чая и со смаком распивал вприкуску с желтенькими драже витамина С.

– Выводы такие, – сказал он, – что они, скорее всего, попробуют рвануть за двумя зайцами. Посадить в пансионате какой-никакой гарнизон – чем сильнее, тем лучше, разумеется, но в целом как получится. И отправиться на переговоры к вашему уважаемому князю.

Я быстро глянул на него, и он поспешил отговориться:

– Без всяких шуток, я действительно считаю, что князь Олег достоин всяческого уважения.

– Не сомневаюсь, – я поставил на пол пустой пластмассовый стаканчик. – А наши действия в данном случае?

Тут Доцент не упустил возможности слегка съязвить:

– Ну, случай все-таки пока не данный… А действия наши в любом случае одни и те же: возвращаться на базу. К вам в Комбинат. То есть теперь уже к нам.

Сказано это было с великолепной уверенностью, даже несколько нагловато. Крот отчетливо хмыкнул:

– Теперь у нас в советники метишь?

– Уж как получится, – засмеялся Доцент, но сообразил, видно, что прозвучало это вызывающе, и запетлял словесно: «нет, ну если говорить серьезно…» – а суть монолога свелась к тому, что наилучший выход из положения заключается в том, чтобы взять паузу, выждать, осмотреться, не создавать события, а пусть они сами придут к нам…

Когда мне начинают так мягко, обтекающее советовать не спешить, притормозить, подождать… и тому подобное – у меня возникает устойчивое предположение, что меня хотят обвести вокруг пальца. Я превосходно понимаю, что это может быть и не так, но не могу не удержаться, чтобы не заподозрить собеседника в потаенных мыслях. Я слушал говорливого Доцента, лицо и взгляд мои были непроницаемы, а мысль работала, работала, работала…

– Да, – вспомнил я. – Скажи-ка, а почему ты вчера Кондрату посоветовал экспедицию отправить подземным ходом?

Он хитровато покосился на меня:

– Думаю, вы и сами ответ на этот вопрос знаете?..

Я усмехнулся:

– Может, знаю, а может, нет.

На самом деле знал, конечно. Опять из области психологического программирования: словами про подземный путь Доцент неявно направил мысли Кондрата к ЖЭУ – что ему, Доценту и надо было. А потом уже подбросил и явные слова про ЖЭУ.

Так я и разъяснил эту ситуацию. Доцент довольно засмеялся:

– Я еще тогда заметил, что вы знаете толк в таких делах. Не скрою, я использую приемы, – тут он загадочно пошевелил пальцами в воздухе, – косвенного воздействия…

Он как будто не договорил, приостановился, ожидая моей реакции. Но не дождался. Я не собирался облегчать нашему союзнику жизнь устранением неопределенности. Пусть размышляет.

Поэтому я промолчал, посмотрел на бойцов. Несмотря на сумерки, видно было, что они тоже хранят бесстрастие. Разве что Бандерас шмыгнул носом и зачем-то потер ладонью щеку, слегка зашуршав щетиной.

Не дождавшись, Доцент кашлянул, заерзал, поправил очки. И тогда я ровным голосом произнес:

– Так. Утро вечера мудренее. Объявляю личное время. Через… – я взглянул на хронометр, – через полчаса отбой. Бдительности не терять! Утром вернемся к теме.

Мне грех жаловаться на дурной сон. Сплю всегда крепко, и сновидения у меня всегда светлые: просторы, небо, солнце, вольный мир, бывало и так, что я лечу над ним… А в эту ночь не мог уснуть. Вернее, половину ночи. После дежурства.