– Ну что, как там твоя псина? Некоторым на работу пора, – мрачно сказал Альф, глядя в сторону кустов.
Эльса задумчиво посмотрела на него:
– Знаешь, а ты в бабушкином вкусе. Ты чуть моложе ее, но пока не слишком старый. Ей всегда нравились полицейские твоего возраста. Те, которые были слишком старыми для полицейских, но все равно не уходили на пенсию. Ты, конечно, не полицейский, но ты как раз… в меру старый. Понимаешь?
Альф понимал, но не вполне. Похоже, у него начиналась мигрень.
– Эй, собачка, тебе стоит пересмотреть свой рацион, – проворчал он ворсу и помахал рукой перед носом, когда тот вышел из кустов.
У ворса было такое оскорбленное выражение морды, какое может быть только у ворса, когда он обожает печенье, но вынужден довольствоваться одной маленькой баночкой в день.
Наконец Альфу удалось отмотаться от дальнейших расспросов. Они гуськом зашли в подъезд. Армией это не назовешь, но все же, думала Эльса, и темнота становилась не такой уж и страшной. Перед тем как расстаться, они немного постояли между входом в гараж и дверью в подвал. Царапая пол башмаком, Эльса спросила:
– А что за музыку ты слушал, когда мы ехали домой? Это была опера?
– Твою мать! Еще вопросы будут?
– Ну, извините! Уже и спросить нельзя, – обиделась Эльса.
Альф застонал, остановившись в дверях.
– Вот же черт по… Да, это была гребаная опера.
– А на каком языке?
– На итальянском.
– Ты знаешь итальянский?
– Да.
– По правде?
– А как еще его можно знать? – удивился Альф.
– Ну в смысле прямо хорошо знаешь? Свободно? – уточнила Эльса.
Альф посмотрел на часы. Куртка скрипнула. Он перевел взгляд на ворса, пытаясь сменить тему:
– Подыщи ему местечко получше. Иначе рано или поздно его кто-то найдет!
– Так ты знаешь итальянский или нет? – снова спросила Эльса, потому что совсем не хотела менять тему.
– Достаточно, чтобы понимать оперу. Будут еще вопросы, твою мать?
– То есть ты можешь петь на итальянском, как оперный певец, – подбодрила его Эльса.
– Что за бред!
– О чем пелось в той опере, которую мы слушали в машине? – не отставала она.
Альф взялся за ручку двери.
– О любви. Эти чертовы оперы всегда о любви.
«О любви» Альф произнес с таким выражением, будто речь шла о бытовой технике или анкерах-шурупах.
– ТАК ТЫ БЫЛ ВЛЮБЛЕН В МОЮ БАБУШКУ?! – крикнула Эльса ему вслед. Но Альф уже скрылся, как следует хлопнув дверью.
Эльса улыбнулась. Ворс тоже, она была почти уверена. А когда улыбаешься, бояться темноты и теней уже практически невозможно.
– Кажется, Альф стал нашим другом, – шепнула она.
И ворсу тоже так казалось.
– Он, конечно, зануда, но добрый. Он никому про тебя не сказал. И не бросил нас в темноте. Все-таки хорошо иметь друга.
Ворс явно был с ней согласен.
– А друзья нам еще понадобятся. Бабушка не сказала, чем кончится сказка.
Ворс ткнулся носом ей в шею.
– Я скучаю по Волчьему Сердцу. – Эльса уткнулась в ворса.
Похоже, ворс тоже скучал.
Впрочем, не сильно.
20. Магазин одежды
Наступил тот самый день. Ему предшествовала самая ужасная ночь.
Эльса проснулась с раскрытым ртом, но крик раздавался не в комнате, а в ее голове. Она кричала молча, плакала без слез, протягивала руку, чтобы сбросить с себя одеяло, но оно и так лежало на полу. Эльса вышла из своей комнаты и почувствовала запах яичницы. Джордж неуверенно улыбнулся ей, стоя у плиты. Эльса не улыбнулась в ответ. Джордж расстроился. Но ей было все равно. И всегда было все равно.
