Сама-то бабушка любила эти газеты, она сминала их и клала в ботинки после дождя. Но однажды Эльса прочитала в интернете о том, сколько деревьев уходит на то, чтобы изготовить бумагу для одной-единственной газеты, и сделала таблички для почтовых ящиков мамы и бабушки, потому что Эльса фанат экологии. Но газеты все равно клали им в ящики, а когда Эльса звонила в редакции, там лишь смеялись. А зря. Над бабушкиной внучкой смеяться опасно.
Бабушка ненавидела экологию, но была человеком, с которым можно пойти в разведку. И ради Эльсы она могла стать террористом. И за это Эльса больше всего злилась на бабушку, потому что не хотела ее прощать. За все остальное. За ложь, и за то, что она оставила маму, и за то, что она умерла. Но до чего сложно злиться на того, кто ради тебя готов был стать террористом. Эльса понимала, что злиться не следует, и от этого становилась все злее и злее.
На бабушку даже разозлиться как следует невозможно. Даже в этом она не похожа на нормальных людей.
Эльса молча стояла рядом с Альфом и моргала так, что заболели виски. Альф делал вид, будто ему на все наплевать, но Эльса заметила, как он посматривает в темноту, будто что-то ищет. Он смотрел по сторонам, как это делают Волчье Сердце и ворс. Как будто он тоже ее охранял. Эльса присмотрелась к Альфу, пытаясь определить его место в бабушкиной жизни, вставить его туда как пазл. Бабушка не особенно много о нем говорила, но любила повторять: «этот парень не может оторвать ноги от пола, у него подошвы стерты до дыр».
– Ты хорошо знал мою бабушку?
Куртка скрипнула.
– Что значит хорошо? Мы, твою мать, были соседями. Вот и все.
– Тогда что ты имел в виду, когда приехал за мной на такси? Почему ты сказал, что бабушка тебе никогда бы не простила, если бы ты оставил меня?
Куртка снова скрипнула.
– Я имел в виду, черт по… ничего я не имел. Просто мимо проезжал… черт побе…
Голос у него стал каким-то беспомощным. Эльса кивнула, изображая сочувствие, но Альфу это совсем не понравилось.
– А сейчас ты что здесь делаешь? – продолжала подкалывать Эльса.
– Можно подумать, черт по… Можно подумать, что только вы с этим самым… – Носком ботинка Альф показал на ворса: – Имеете право здесь гулять.
– No problem, – кивает Эльса с преувеличенной серьезностью.
Куртка скрипнула на всю улицу.
– Не могу смотреть, как ты со своей псиной шляешься тут по ночам. Твоя бабушка, черт по…
Альф осекся. Что-то буркнул себе под нос. Вздохнул:
– Твоя бабушка никогда бы мне не простила, если бы с тобой что-то случилось.
И кажется, тут же пожалел. Эльса промолчала, только снова кивнула. И изо всех сил попыталась удержаться от следующего вопроса. Но ничего не вышло.
– Вы с бабушкой занимались этим делом? – спросила Эльса, выдержав более чем приличную, на ее взгляд, паузу, которая на самом деле длилась секунд тридцать.
Альф посмотрел на нее так, будто она только что кинула ему в лицо желтым снежком:
– А ты не слишком мала, чтобы о таком спрашивать?
– Что поделаешь, я для многого слишком мала, но у меня пытливый ум, – ответила Эльса.
Альф что-то буркнул себе под нос. Кашлянув, Эльса продолжила:
– Как-то раз, когда я была маленькой, мама хотела объяснить, чем она занимается на работе, потому что папе никак не удавалось это сделать. Мама сказала, что она следит за финансами, считает, сколько денег есть у больницы и что они на это могут купить. Это серьезное дело. Ничего сложного в этом не было, и я не поняла, почему папа не смог этого объяснить. Однажды я была у мамы на работе и встретила там ее сослуживца Мике. А в другой раз нас всех позвали в больницу на праздник для сотрудников и их семей. И кто-то спросил у меня, чем занимается мама. Я сказала, что она занимается этим делом с Мике, но папа этого не понимает!
Альф с усталым видом похлопал себя по уху, как будто туда что-то попало. Эльса неуверенно кашлянула.
– Все не так просто, – сказала она, уже более решительным голосом.
Альф взглянул на часы. Эльса повысила голос:
– Я смотрела телесериал, в котором двое занимались этим делом. Так что я в курсе, что это значит! И я думаю, что у вас с бабушкой именно оно и было!
Альф вздохнул с облегчением, надеясь, что теперь вопрос исчерпан. Но Эльса так просто не сдавалась:
– Так да или нет?
