мяч выкатился за край поля и Непомилуев остановился, ожидая свистка арбитра, но судья молчал, и какие-то люди нечестно забили гол в его ворота.

– Самое подлое в этой ситуации, – произнес задумчиво Бодуэн, – что он же и спровоцировал нас вчера на выпивку. А мы как дети малые повелись.

– Далеко пойдет мальчишечка, если вовремя не остановить.

Павлик хотел сказать что-нибудь в свое оправдание и… не мог. Он следил за пальцами Данилы, который одной рукой еще яростнее крутил кубик Рубика, и чувствовал, что кто-то так же ловко крутит эту сцену, и помешать ему Павлик не может, потому что он вне игры. И никакого аргумента у него не было. Теперь даже Бабала было смешно приплетать.

– Рома, а как он сюда попал? – спросил Бодуэн негромко.

– На факультет?

– Я в приемке работал. Его не было в списках. Я бы запомнил, у нас в школе в первом классе диссидентка была религиозная, Лизка Непомилуева.

– В первом? – усомнился Данила.

– А его и не могло там быть, – буркнул Богач. – С семнадцатью-то баллами.

– Сколько-сколько? – присвистнул Сыроед. – Это, значит, я с третьего раза, от армии отмазывался, с матери последнее на репетиторов тянул, братьев- сестер обкрадывал, а эта сука…

– Ты кто? – спросил Бодуэн, в упор глядя на Павлика. – Как ты здесь оказался? Почему ты здесь оказался? Чего ты молчишь? Отвечай! Как он попал в Анастасьино, бригадир? Это ведь ты его сюда привез? Ты знал, кого везешь?

– Почекайте, – напрягся Рома мучительно и крутанул головой. – Нет, я его не выбирал. Аленка свидетель. Я Абрама притащил. А этого мне кандидат не тех наук подсунул, да еще червонец в придачу на него дал, хотя я двадцатку просил.

– Продешевил ты, начальничек. За такого нужно было все тридцать спрашивать.

– Это правда, Денис?

Дионисий испуганно посмотрел на Бодуэна.

– Правда, – сказал однокурсник торопливо и сглотнул.

– Почему?

– В автобусе все пили, он один в пиджаке сидел и не пил.

– Ну да, знал, что кандидату не понравится, – пробормотал Эдик. – Зашитые, они все такие. Одного вида алкоголя не переносят, сорваться боятся.

– Вот всё и сходится, мужики, – провозгласил Бокренок победным голосом и с удовлетворением посмотрел вокруг. – Значит, правильно мы про него с самого начала подумали. Взяли, чтобы стучал. А он хотел всех перехитрить, тварь такая.

– И ведь перехитрил.

– А я за ним блевотину убирал, – сказал Сыроед мрачно.

Павлик встретился глазами с Данилой.

«А я тебе “Слово” читал».

– Не верю, – покачал головой Кантор. – Что хотите, не верю.

– И я бы не поверил, – произнес Бодуэн со сдавленной яростью. – Но ты погляди на факты. Приехал, вкрался в доверие, ласковый, кроткий, услужливый, трудолюбивый, ну прямо котик кастрированный, мне всё интересно, хочу всё знать, и мы тут как обрадовались, как разбежались: а давай будем его просвещать, развивать, а давай, чтобы мальчик времени не терял, лекции ему читать начнем, стихи, там, всякие, пусть музыку хорошую послушает, глаза ему кой на что откроем. Ты, Данечка, и вовсе соловьем запел: гляди-ка, оказывается, и среди комсомольцев хорошие ребятки иногда попадаются. Не в идеях, дескать, дело, а в людях. Прогрессоры, блин! А мальчик послушал-послушал, потом всех нас подпоил и с чистым сердцем стукнул. Безо всякого лицемерия, компромиссов и мук совести, свойственных передовой еврейской интеллигенции. И, кажется, даже не понял, что сделал и зачем. Сафецкий человек, ничего не скажешь.

Непомилуев стоял, не поднимая головы и не веря в то, что это происходит наяву.

– А сейчас-то зачем пришел? – вскинулась Алена. – Следы замести? Чтоб подозрение на тебя не упало? Или ты совсем нас за дурачков держишь? Да еще жалеешь, поди. Господи, да лучше б ты просто сволочью был, – махнула она рукой.

– Я знаю, зачем он это сделал, – сказала девочка с косичками.

– Зачем? – резко повернулась Алена, и голос ее прозвучал враждебно и требовательно.

– Затем, что он в тебя втюрился, а потом ночью увидел, как мы с Ромкой из лазарета шли, и решил отомстить.

– Это правда, Ромочка? – спросила Алена медовым голосом.

– Что правда? – вяло переспросил Богач. – Что пупс в тебя втюрился?

– Нет. Что ты был с этой б…ю?

Маруся хотела что-то сказать, но вместо этого беззвучно, беспомощно заплакала.

– Детский сад какой-то, – простонал Бодуэн. – Вы с ума все посходили? Вы, вы хоть понимаете, что вы наделали? Кто вы такие вообще – ты, ты, ты? –