Думала, ответит, что по молчанию это должно быть понятно, но Ингар молчит, как партизан.
– А я так надеялась, что ты мне расскажешь, в чём дело… – печально вздыхаю я, пытаясь пробудить сострадание.
Но фиг мне, а не сострадание и пояснение. И общежитие уже маячит в конце аллеи. Студентки на меня странно поглядывают. Когда группка из трёх девушек проходит мимо, наклоняюсь к Ингару и доверительно сообщаю:
– Наверняка решили, что ты очередная жертва моего соблазнения.
Не подействовало.
Ладно.
– Ингар дурак.
Даже с шага не сбивается.
– Молчание знак согласия.
Молча соглашается. Ну как его расшевелить?
– Мне просто чисто по-человечески интересно, почему ты сказал, что на Вильгетту напала я. Ты хоть видел, что произошло? Ну?
Хоть бы глянул на меня, что ли, а то как со стеной разговариваю.
– Слушай, а когда ешь, клыки не мешают? Еда не вываливается? Слюни не текут?
Он сбивается с шага. Сработало!
Или нет? Ингар продолжает целенаправленное движение к дверям общежития и свободе от меня. Времени всего ничего, чтобы его разговорить.
– А, мне же говорили, что ты ешь за троих, ты, наверное, еду просто заглатываешь целиком. Или засасываешь?
Губищу нижнюю поджимает, глаза щурит. Задевают его мои слова, но… Вот зачем Ника рассказала о том, какие полукровки орков несчастные и притесняемые? Жалко теперь над ним издеваться, хоть и подло он поступил.
– Ингааааар. – Вздыхаю, поправляя на плече впивающийся ремень сумки. – Ну ответь. Пожалуйста.
Безтолку.
– Ты язык случаем не проглотил?
Нет у меня больше сил его выспрашивать. Может, будет ещё возможность узнать, почему он меня оболгал.
Ингар шагает шире, несколько последних метров до крыльца чуть не пробегает.
– Приятно было поболтать, – насмешливо сообщаю я.
Развернувшись, Ингар спешно покидает поле боя, оставив его за противником, то есть мной. И даже широкая его спина кажется сейчас меньше, будто он съёживается.
Прикусив губу, провожаю его взглядом, а мысли возвращаются к происшествию на уроке.
Похоже, Саран почувствовал метку, но почему Арендар так поспешно его увёл? Неужели стыдится при всех признать, что меня пометил? Или принял моё желание это не афишировать? Или ещё какие-то подводные камни у этой метки есть, о которых Саран мог проболтаться?
И почему именно после этого меня выставили с урока?
Думаю я и смотрю на удаляющуюся спину Ингара, и понимаю вдруг, что спину эту уже видела: когда Вильгетта упала и я оглядывалась по сторонам, от нас удалялась такая же широченная спинища.
Значит, Ингар видел, как всё было.
Но лгать-то зачем?! Уже мозги вскипают от попыток это понять.
– Ладно, нельзя же нравиться всем подряд, нужно кого-то и раздражать для разнообразия. – Подхватив тяжеленную сумку под мышку, поднимаюсь на крыльцо общежития. На Ингаре этом свет клином не сошёлся, а у меня полно дел помимо размышлений о его моральном облике.
***
Под горячий чаёк неплохо бы разузнать о жизни насущной, то есть о моей загадочной способности. С чашкой и справочником устроившись за секретером, украшенном корзинкой с цветами, я в почти романтичной обстановке готова грызть гранит науки, но…
В «самом полном справочнике по типам магии» информации о скрытых способностях нет. Совсем. На всякий случай пролистываю фолиант, но там только известные мне по тесту типы.
И лишь после этого внимательно изучаю форзац, а там: «Справочник по типам магии для студентов с минимальным уровнем допуска». То есть получается, миссис Бобинс прекрасно знала, что ничего я из него не узнаю. Понятно, почему её пожелание было таким ехидненьким. Любит над невинными студентами поиздеваться. А я ещё волокла эту тяжесть.
«Ладно, после пятидесяти лет однообразной работы простительно», – отложив бесполезный справочник к цветам на верхнюю полку секретера, обдумываю ситуацию, но толковых мыслей не появляется. Разве только у Арендара спросить… Касаюсь пальцами правого запястья, и, повинуясь моей воле, на коже проступает метка. Золотая голова будто смотрит на меня, и я заставляю её раствориться. В нашем мире подобные исчезающие татуировки
