По описанию похоже на то, что происходило в палате.
Статья сопровождается картинками, в том числе и знакомого сложного витого узора печати, и исторической справкой, по которой выходит, что такой форме клятвы более трёх тысяч лет, но никаких указаний на то, что она влияет на кого-то, кроме самого клянущегося. Получается, если Эзалон искренне верил, что Дегон действует из благих побуждений, клятва ничего плохого ему не сделать просто не могла.
А от Дегона подтверждения добрых намерений я так и не получила. Любопытненько...
– Это мне не нужно. – Захлопываю справочник и отодвигаю в сторону. Проверяю содержание брошюры по магическому уходу за волосами: тут и сушка, и удаление грязи, завивка, выпрямление, укладка нескольких видов. – Остальное – с собой.
Стандартная процедура вписывания книжек в формуляр занимает всего минуту. Миссис Бобинс придвигает мне чернильницу, бланк и обычное перо:
– Распишись.
Мне даже удаётся изобразить симпатичную роспись чернилами. Книги с трудом, но втискиваются в сумку. Надо ещё перед столовой посетить туалет – приличный, по допуску Арендара, он как раз тут рядом.
Вслед несётся пожелание миссис Бобинс:
– Удачных поисков твоих скрытых способностей.
Холодея, разворачиваюсь: она хитро мне улыбается.
– Откуда?.. – шепчу пересохшими губами.
– А после теста многие про них ищут, спрашивают… Ты чего так побледнела?
– Ничего. До свидания, – развернувшись на каблуках, решительно отправляюсь на выход.
Два громилы с карими глазами оборотней поспешно уступают мне дорогу.
***
– Атака! – Моё заклинание смазанной стрелой бьёт по «мыльному пузырю» группового щита. За полчаса непрерывных ударов тот истончился, и можно разглядеть, как по лицам пяти держащих его стражей-второкурсниц струится пот.
Только окружающие их боевые маги тоже в пене и мыле, и пересохший язык немеет от повторений.
– Ох ты ж икорный бабах! – вскрик заглушает наши бормотания «Атака».
Не могу сдержать улыбку: сбоит на ругательствах вложенное в меня заклинание перевода, знатно сбоит. Из-за края щита мне в ответ едва заметно улыбается Арендар. Настоящее его веселье отражается во взгляде, и на душе теплеет. Ему хорошо, он атакует молча и не напрягаясь.
– Ну сколько можно?! – негодует на другом конце зала «икорно бабахающий» страж из группы отрабатывающих щиты и оковы. – Почему не стрельнул в кого другого? Почему опять в меня?
– А ты меньше на девчонок заглядывайся, – ворчит староста щитовиков. – Смотри, как надо.
За ударом метронома следует скрежет удачно отбитых щитом оков.
– Но я же седьмой раз пропускаю раунд!
Мне бы его рвение! Это же такой официальный повод побездельничать: не успел отбить произвольно брошенное заклинание оков – можно отдыхать, пока пятнадцать сокурсников по два раза не повторят упражнение. Вообще хорошая у них тренировка: по удару метронома один из круга ударяет магическими оковами по любому из стоящих напротив, и атакованному надо поставить щит, затем по стуку метронома бьёт следующий в круге и так далее. Проиграл – стоишь в магических оковах весь следующий раунд, пока магистр Саториус их не снимет. Только вот «икорно бабахающего» действительно пытается заковать практически каждый, то ли натаскивают отстающего, то ли за что-то мстят.
Удар метронома почти сливается со скрежетом оков о щит.
– Лера, не отвлекайся, – почти сипит справа Валарион. – Сейчас дожмём.
Да уж скорее бы. Кошусь на висящую под арочным потолком иллюзию песочных часов: до конца заданного пяти подопытным щитовикам срока ещё минут двадцать, а это около сорока ударов, около сорока движений измученным языком ради слова «Атака», и есть только один способ сократить количество движений – пробить групповой щит второкурсниц.
Щёлкает метроном, бряцают о чей-то щит отбитые оковы.
– Лера, – шепчет Валарион.
От одной мысли об очередном произнесении «Атака» язык хочет отвалиться. Но стоять без дела больше нельзя, уже чувствую на себе недобрый взгляд магистра Саториуса. Что б убиенный лопатой дедушка этого рыжего-конопатого восстал из мёртвых и отомстил за издевательства над нами. Нас даже Дарион не заставлял делать столько повторений! А этот при виде нас руки довольно потёр и осклабился: «А, свежее боевое мясо». Правда, и своих он тоже
