— Как же так?! Выходит, тогда она не выпила никакого яда?! Выходит, этот… этот господин Ряжский и тут солгал?!

— Нет, — ответил я, — всю историю он изложил вам в точности так, как она была; вот только умолчал о том, что врачи сумели-таки выходить ее.

— Черт бы их, докторов, побрал! — не удержался генерал Белозерцев. — Надеюсь, ее тотчас же взяли на цугундер?

Я поинтересовался:

— За что? Ведь признано было покушение на самоубийство, а за это, в отличие от суда Божьего, судом государственным кара у нас не предусмотрена.

— Ну, ежели так — то… — начал было генерал, но Петров перебил его:

— Однако — как она хотя бы — выглядела?

— Сие мне тоже не известно, — ответил я, — в полицейских сводках не осталось ее описаний, там, в полиции, не любят утруждать себя лишней работой.

Грыжеедов спросил:

— И где-то она, возможно, по сей день творит свои черные дела?

— Совершенно не исключаю и такую возможность, — сказал я и обратился к княгине: — Надо бы тело перенести в тот же лeдник.

— Да, — кивнула она, — я сейчас распоряжусь, Абдулла и Лизавета все сделают.

Генерал же продолжал свою прерванную мысль:

— Стало быть, до Божьего суда ей еще далеко, а перед судом людским она, получается, как бы и вовсе невиновна… Но, надеюсь, не все потеряно, ибо есть еще и Тайный суд…

— Как вы сказали? — впервые подал голос господин Кляпов.

— Тайный Суд! — торжественно провозгласил генерал. — Есть, милостивые государи, есть такой! Имеется! Причем существует не где-то там (он указал перстом на небеса), а здесь, на этом самом, на этом нашем грешном свете!.. И ежели пожелаете послушать, я вам сейчас поведаю…

(«Господи! — подумал я в ту минуту. — Неужто и этот старец способен верить в подобную чепуху?!»)

— Все это крайне, крайне интересно, — вмешалась Амалия Фридриховна, — но я предлагаю прежде перейти в гостиную, а то дух здесь слишком тягостный. — Пойдемте, господа…

Я единственный не последовал за всеми, а, едва они удалились, осмотрел руку Васюкова-Ряжского.

Да, на двух пальцах правой руки у него имелись небольшие ранки, как от крохотных укусов, и сыпь распространялась от них к запястью.

Никакого шипения поблизости я, конечно, не услышал, но по телу пробежал холодок, какой бывает при встрече со змеей. Во всяком случае, далее пребывать в этом нумере мне уже не хотелось.

Я вышел, но не стал сразу спускаться в залу, а, движимый чем-то смутным, прошел по коридору к нумеру покойного ротмистра Сипяги, где прежде произвел лишь беглый осмотр, и, учинил повторный, уже более тщательный обыск.

Да, прятать тот умел! Но и я, положим, умел искать (снова же наука, когда-то полученная мною у Савелия Игнатьевича Лежебоки).

Минут через пять мои поиски увенчались-таки успехом. К обратной стороне ящика письменного стола медицинским пластырем был приклеен пухлый блокнот с вложенной в него телеграммой. Я прочел:

Затем я пролистал блокнот. Там были разные затейливые имена, наподобие «Мухи», «Фикуса», «Инока», и прочих, и рядом с каждым стоял номер. О, я знал, что сие означает!

А вот и «Зигфрид»! После этого имени номер не стоял, а была сделана приписка: «Работает на IADG (?)». Эта аббревиатура также была мне известна, она означала: Intelligenz-Abteilung des deutschen Generalstabs[25]. Здесь же была вложена маленькая фотография…

Господи, только что я видел перед собой это лицо!..