сдерживаться. Все внутри его требовало близости.

Он прикоснулся губами к одному упругому бутону, окружив его горячей страстной влагой. Эшлин застонала. Она запрокинула голову и прижалась к Мэддоксу, прося о чем-то большем. Он стал двигать языком вперед и назад, а затем перешел к другому соску, поступив с ним так же.

Мэддокса охватило желание, но он поставил Эшлин на ноги и подтолкнул к раковине. «Скоро», – подумал он. Не произнося ни слова, он подал ей зубную щетку, которую добыл для нее ранее. Он хотел быть для нее лишенным изъянов.

Девушка в замешательстве уставилась на нее. Но ее щеки быстро загорелись от смущения. «Зачем это?» – спрашивала себя она. Они молча почистили зубы и прополоскали рот. После этого Эшлин встала перед зеркалом и схватилась за раковину. Выглядела при этом она так, будто не знает, что делать дальше, но боится спросить.

– Сними, – произнес Мэддокс, прихватив двумя пальцами резинку ее трусиков. – Пожалуйста.

Эшлин выглядела взволнованной, когда спускала трусики вдоль ног и перешагивала через них. «О боги», – подумал Мэддокс, чуть не рухнув на пол, не в силах справиться с охватившим его счастьем. Ее тайну скрывал от него восхитительный треугольник из волос цвета меда. Раздув ноздри, пораженный красотой девушки, Мэддокс снова поднял ее. На этот раз, однако, он перенес ее в ванну и задвинул занавеску. Когда вода попала на ее кожу, девушка жадно вдохнула воздух, а затем, ощутив тепло, растекавшееся по ее телу, застонала от удовольствия. Хотел бы Мэддокс вызвать у нее такой стон. «Скоро, – опять пообещал он себе. – Скоро».

Мэддокс тоже залез в ванну, оказавшись позади Эшлин. Ее тело уже намокло, и волосы пристали к нежному изгибу, расположившемуся там, где шея переходит в спину. Форма ее ягодиц была идеальной, а сами они – достаточно полными для того, чтобы приминаться под его руками. Мэддоксу нравилось, что тело Эшлин – это не одни кожа да кости.

– Так привлекательно, – произнес он, но вскоре его охватило сомнение. «Как поступить? – спрашивал себя Мэддокс. – Повернуть ее ко мне лицом или оставить как есть? Положить ее или пусть стоит?» Он впервые принимал душ с женщиной и не знал, как лучше делать это. «О боже, – подумал он. – Делай… все».

Когда инстинкты и охватывавшие его на протяжении тысячелетий фантазии одержали верх, Мэддокс прижался к Эшлин и втиснул свое возбужденное естество между ее ягодиц. Девушка вздрогнула и судорожно вдохнула воздух. Мэддокс протянул руку и взял кусок пахнущего сосной мыла, которое использовал каждое утро, чтобы смыть с себя последствия полуночных мучений.

Эшлин попыталась обернуться, но Мэддокс удержал ее, прижав подбородком ее макушку. Постепенно она расслабилась. Мужчина был уже на грани, но не хотел заходить слишком далеко. Он понимал, что сначала следовало подчинить себе духа. Казалось, тот хочет выпрыгнуть из его тела и прикоснуться к Эшлин самостоятельно.

– Ты создана для секса, не так ли? – прошептал Мэддокс в ухо девушке, а затем провел по ее аккуратной ушной раковине языком.

– Думаю, мы это выясним, – ответила она дрогнувшим голосом.

Она действительно была создана для него. Никого более совершенного в качестве наживки выбрать не могли. Если эта женщина послана, чтобы отвлечь его, ей это удалось. Если ее прислали, чтобы больше узнать о нем и о его друзьях, то она в этом также вполне преуспела. Мэддокс рассказал ей гораздо больше, чем кому-либо за всю свою долгую жизнь.

Если ее прислали, чтобы наказать его, она и с этим справилась. Еще никогда Мэддоксу не было так стыдно за самого себя. Он должен быть где угодно, только не здесь, и заниматься чем-то другим. Но вместо этого он собирался заняться любовью с Эшлин. И его совершенно не беспокоили последствия. Продолжая обвивать руками ее плечи, Мэддокс намылил ладони, взбил пену и стал медленно, очень медленно мыть ее от головы до пят. Его скользкие пальцы прошлись вокруг ее сосков, вдоль изящного изгиба бедер, по нежной округлости живота.

Эшлин снова стала издавать стоны, полные вожделения, но на этот раз звучавшие только для Мэддокса. Она положила голову ему на плечо, приглашая его продолжить, будто говоря: «Делай со мной все, что ты хочешь».

– Тебе нравится, когда кто-то моет тебя? – спросил он.

– Да.

– Ты еще грязная?

– Да.

– Где?

– Везде, – хрипло ответила она.

Мэддокс почти улыбнулся. Почти… Его желание было слишком темным для того, чтобы смеяться. С тьмой смешивались лишь любопытство и благоговейный трепет.

Когда мужчина намыливал руки Эшлин, его прикосновение оказалось более грубым, чем он планировал. Казалось, будто она не возражает против этого. Мэддокс увидел, что она закрыла глаза и слегка прикусывает нижнюю губу, слышал, как каждые несколько секунд она резко выдыхает воздух.

– Ты когда-нибудь принимала душ с мужчиной? – спросил он и, не выпуская мыло из руки, опустился на колени.

Эшлин замерла и прошептала: